она не была на это способна. Эйрис  глубоко  вздохнула.  В  воздухе  пахло

дымом разрушения, капли дождя, который вовсе не был  дождем,  смешались  с

крупными жирными хлопьями сажи. А Эйрис продолжала рассуждать. Геды хотят,

чтобы Дахар полетел с ними на корабле. Дахар, она, Тей,  Криджин,  Илабор,

Лахаб - все первые ученики. Но даже им  не  под  силу  открыть  что-нибудь

неизвестное  гедийской  науке.  Неужели  геды  и  раньше  не  знали,   что

микроорганизм не выдержит солнечного света Кома? Должны  были  знать.  Они

знали все о строении человека и о естественном свете... Они все это знали,

еще не начав изучать людей.

   Перед глазами Эйрис вдруг все завертелось, и ей пришлось закрыть глаза.

Геды хотят, чтобы Дахар и остальные поплыли вместе с ними в звездной лодке

к другим мирам. Какой им от этого прок? Они сами  все  знают,  все  умеют.

Разве что... Люди мыслят иначе, они должны  мыслить  так  же,  как  другие

люди, те, что живут в других мирах, где бы ни находились эти миры.  Где-то

там должны жить другие люди. Они населяют мир, где шестнадцать часов света

сменяются восемью часами ночи. Где-то должны жить люди. Под другими, более

добрыми небесами... в которых сияет, давая свет, другое  солнце.  Выходит,

свет Кома чужд людям, к нему не приспособлена биология людей. И  джелийцы,

и делизийцы - чужие на Коме. Под чужим светом...

   Ей никак не удавалось ухватить, удержать, развить эту мысль,  она  была

слишком сложна для нее. Эйрис устала, способность рассуждать покинула  ее,

растворившись в вопросах и сомнениях.

   Тут как раз раздвинулись кусты и вернулась СуСу. Прядь  волос  осталась

при ней.

   - Ушли, - выдохнула она. - Жрец и горожанин ушли с гедом внутрь Стены.

59

   На экранах периметра полыхал огонь.

   Искусственная морось постепенно уняла бушующее  пламя,  и  теперь  лишь

кое-где мерцали затухающие очаги. В поле  зрения  мониторов  появлялись  и

исчезали почерневшие и окровавленные люди. Обожженные  трупы  валялись  на

бурой траве.

   Из-за угла здания показался джелийский горожанин, остановился над двумя

убитыми, лежащими лицом вниз. Осторожно, готовый к  немедленному  бегству,

он вытащил нож и ногой перевернул одно из тел. На него  уставился  мертвый

глаз делизийского солдата. Второй был  выбит.  Джелиец  долго  смотрел  на

труп,  потом  с  теми  же  предосторожностями  перевернул   другое   тело.

Сестра-легионер еще дышала. Из живота торчала  рукоять  солдатского  ножа.

Она взглянула в лицо горожанина, на купол, почерневший от копоти. Ее  губы

беззвучно шевельнулись. Из темной щели рта рвались немые стоны.

   Горожанин опустился на колени, выдернул нож из живота  раненой,  плюнул

на него и, подождав, пока она осознает свою участь, перерезал ей горло.

   Один из наблюдавших эту сцену  гедов  заскулил,  как  ребенок.  Четверо

сородичей, хотя им тоже было не по себе, придвинулись к нему и  попытались

успокоить, но  тело  бедняги  перестало  повиноваться  разуму,  он  был  в

генетическом  шоке.  Человек  уничтожает  человека.