Три таблетки.

У всех нас свои фантазии. Ленни Брюс воображает, что наркотик в венах заставляет его прыгать. Ложь. То, что он действительно любит, - это жгут на руке, иголку, образ злого мальчишки, копающегося в респектабельном заду. Разрушитель. Разрушающий все подряд и размещающий на обломках фаллос на всеобщее обозрение. Суета, и только.

Я отговорил Ника от обожания Ленни. Он купил себе два его диска, беспрестанно проигрывает их, выучил их наизусть. Я рассказал ему о смертельной бледности насмерть исколовшегося в луже блевотины.

- Ты понимаешь, Ник, нет нужды восхищаться тем, что представляет Боб Хоуп, чтобы представить мерзость Ленни Брюса.

Отличный аргумент. Конец новой фазы. Нет больше дисков Ленни Брюса в квартире.

Три таблетки.

Святая пятница.

Рабочий день для католиков из агентства. Отпуск за свой счет. Но неявки отмечаются. Не являются, чтобы показать, что любят Папу, или приходят чтобы демонстрировать любовь к работе? Вначале было много отсутствующих. Теперь, кажется, отсутствуют все. И тем хуже для Папы.

Папа Джулиус. Дедушка Джулиус, святой с Бродвея.

- Если будет мальчик, назовем его Джулиан, - говорит Джоан.

- Он должен родиться в начале декабря. Мы назовем его Николас, отвечаю я.

Его назвали Николас Джулиан. Но он никогда не писал второе имя. Ему сделали обрезание. С дедом он ходил в синагогу, делал подарки бабушке каждый раз, как видел её, но в четырнадцать лет он мог забить гол с сорока метров и попасть мячом по десятицентовой монете. В чем-то выигрываешь, в чем-то проигрываешь.

Секретарша приготовила мне кофе, на этот раз с молоком и сахаром. Мисс Голливодж, последняя в списке неудачных секретарш. Когда она входит, чертова прическа "афро" занимает половину комнаты. Парик?

- Мистер Макманус сказал, что желал бы видеть вас как только вы приедете, мистер Хаббен.

Этот слащавый голос... У меня плохие и хорошие новости. Хорошие - три обостряющих чувства таблетки. Очень обостряющих. Плохие - вот это то обострение, позволяющее наблюдать за губами секретарши, выговаривающими каждый слог, и слышать эти слоги во всей их округлой красоте. Это может отвлечь самый солидный желудок.

- Спасибо, мисс Голливодж, - сказал я, а затем черт дернул меня за язык. - Это, случайно, не парик?

Губы задрожали.

- Да, мистер Хаббен.

Улыбается. Потому что чувствует свое превосходство.

Макманус в своем чудовищном кресле за отвратительным столом. Маленький, плохо выбритый, толстомордый. Но он был всегда плохо выбрит. И эта дымящая сигара с утра пораньше... Старина Чарли, самый непопулярный холостяк в Америке.

- Как дела, Пит?

- Отлично.

- По вам не скажешь. Выглядите вы ужасно.

- Чарли, мне надо просмотреть гору бумаг. Перейдем к делу, если можно?

- Конечно.

Он косится на сигару. Невероятный день, он решился и извиняется за мой чертов вид. Сегодня? Нет.

- Нет пока что покупателя на эту гору из шести тысяч полных собраний сочинений Грандаля? Сто двадцать тысяч томов с ценой каждого по два доллара?

- Идет понемногу.

- Черта с два! Распродавать остатки со склада придется вашим внукам!

- Чарли, мы дискутировали об этом десятки раз. Это долгая инвестиция. Рано или поздно мы вернем наши деньги.

- Вот как? Не думаете ли вы, что издание очередного романа Винса покроет наши расходы?

Мне не понравилось, каким тоном это было сказано.

- Не хотите ли вы сказать, что боитесь провала? Одумайтесь, Чарли, вы же знаете, что дело будет в шляпе.

- Да. Я знаю также, что Винс с Бетси приглашали меня вчера отобедать. И знаете, что они предложили мне на десерт?

- Что?

- Интересную новость.