– Мама глубоко возмущена, – сказала Хелен после того, как разговор о погоде иссяк. – Вы, вероятно, дали ей очень серьезный отпор?

– Мне жаль, что она восприняла это как отпор, – холодно возразила Майра. – Я просто хотела дать ей понять, что за свое поведение я отвечаю только перед мужем.

– Ах, мама, конечно, оправится, – сказала Хелен, – но ей трудно будет жить с сознанием, что она в немилости у Кеннета, а он дал ей еще более резкий отпор, как вам известно.

Майре это не было известно. И ей это очень понравилось.

– Дело в том, – продолжала Хелен, – что у Майкла нет сестер, только братья. Вы у меня единственная сестра. Как и я у вас. Было бы грустно, если бы мы шли по жизни, оставаясь врагами.

– До прошлого Рождества я и не знала, что мы можем быть врагами, – сказала Майра. – Когда-то вы любили Шона, и я его любила.

– До прошлого Рождества, – возразила Хелен, – до моего приезда в Данбертон, до того как я увидела вас, я и не осознавала, как глубоко меня ранила вся эта история с Шоном. А через год после нее я вышла замуж за Майкла и искренне полюбила его. Но возможно, это вполне естественно, что первая любовь живет в человеческом сердце. Я действительно любила его, Майра, а вы нас предали! Вы рассказали Кеннету, что мы задумали побег, и, конечно, он, с его огромным чувством ответственности, решил, что обязан рассказать об этом папе. А это означало конец всему.

– Я не говорила ему, что вы собираетесь бежать, – нахмурилась Майра. – Я сама этого не знала. Я только сказала, что вы любите друг друга и хотите пожениться. Я думала, он обрадуется. Мы ведь тоже любили друг друга, и я решила – ошибочно, как потом оказалось, – что Кеннет тоже хочет на мне жениться. Решила, что вчетвером мы лучше сумеем уговорить своих отцов.

– Кто теперь может узнать правду? – Хелен грустно улыбнулась. – Но вы были глупышкой, Майра, если думали так. Наш отец никогда не согласился бы на брак кого-то из своих детей с членом семьи Хейз. Даже если оставить в стороне старинную вражду, ваш отец всего-навсего баронет, и к тому же отнюдь не богатый. Кеннету не позволили бы опуститься так низко.

– Благодарю, – коротко бросила Майра.

– Я не знаю, что произошло в этом году. Я не знаю, почему Кеннет внезапно бросился домой, женился на вас и вернулся без вас в Лондон. Я подозреваю, что… Ну да не важно. Суть в том, что плохо ли, хорошо ли это, но мы теперь сестры. Если вы простите меня за грубость, с которой я обращалась с вами во время рождественских праздников, я прощу вас за то, что вы меня предали. Возможно, с Шоном я никогда не была бы счастлива. Видите ли, я прекрасно себя чувствую в том обществе, в котором вращаюсь. Так что вы ответите мне?

– Я прощу вам грубость.

– Вот и славно! – Хелен погладила ее по руке. – Хотелось бы мне услышать, что вы сказали маме. Дело в том, что ей никто никогда не перечил, кроме Кеннета, который всегда делает это спокойным, ледяным голосом. У него это хорошо получается. Я бы и пытаться не стала. Когда я говорю с мамой, я до сих пор ощущаю себя ребенком, которого ведут на помочах.

– Да, когда я это делала, сердце у меня сильно билось, – призналась Майра. – Но Кеннет посоветовал мне не забывать, кто я. Пришлось так и поступить. Если бы он решил, что я трусиха, это был бы такой позор, какого я и представить себе не могу.

Они рассмеялись, обе довольные своей откровенностью.