Он подсадил Кэтрин в карету, и через минуту они тронулись; оба махали руками из открытых окон.

– Ну что ж, – сказал мистер Гаскон, глядя им вслед, – вот один из поспешно заключенных браков, который, судя по всему, оказался очень удачным.

Майра напряглась. Кеннет промолчал. Мистер Гаскон обернулся, посмотрел на них, затем подмигнул и скорчил гримасу.

– Ну послушайте же… – начал он.

– Не думай об этом, – прервал его Кеннет. – Ты совершенно прав. Мы с Майрой собираемся вернуться домой через парк. Не хотите ли прогуляться с нами?

– Я хочу отправиться в путь сегодня же, чуть позже, – ответил мистер Гаскон. – Но еще предстоит переделать уйму дел. Вы меня извините. Леди Хэверфорд, сударыня… – Он взял ее за руку. – Знакомство с вами доставило мне чрезвычайное удовольствие. Кеннету чертовски повезло, простите мне такое выражение…

Он пожал руку Кеннету, друзья порывисто обнялись, и мистер Гаскон удалился, оставив Майру и Кеннета на мостовой, перед Роули-Хаусом. – Так мы пойдем в парк? – спросил Кеннет. Майра кивнула и взяла его под руку. Она представляла себе, что разговор их состоится в гостиной, что именно там решится их будущее. Но когда они шли к Роули, между ними возникло молчание, отнюдь не благостное. Значит, это произойдет в парке… Они приближались к самому значительному мгновению в их жизни.

– Подождем, пока не войдем в парк, – спокойно сказал Кеннет, словно прочтя ее мысли. – Я думаю, мы пройдемся по берегу Серпентайна.

– Да, – ответила она.

Примерно четверть часа они молча гуляли по лужайкам, под деревьями, вдоль озера Серпентайн. Смотрели на детей, пускающих кораблики по воде. Крохотные мореходы поправляли их прутиками, чтобы кораблики не уплыли далеко от берега. Нянька тщетно просила их быть поосторожнее.

Кеннет слышал, как его жена время от времени вздыхает.

– Три месяца назад, – заговорил он, – мы вступили в брак… Нас к этому вынудили обстоятельства. На следующее же утро ты сказала, что хотела бы никогда больше меня не видеть. Затем ты приехала ко мне в Лондон, потому что я… пригласил тебя. Ты согласилась остаться здесь, чтобы поразвлечься до конца сезона. Ты хорошо развлекалась?

– Да.

– Я хочу спросить тебя; продолжаешь ли ты думать так же, как три месяца назад? Думаешь ли ты так же?

Последовало долгое молчание.

– Решать должны мы оба, – сказала она наконец. – Тебе так же не хотелось вступать в брак, как и мне. Тебе так же не терпелось избавиться от меня, как мне от тебя. Ведь ты сразу же уехал… Почему ты решил, что решать теперь должна я одна? А ты – ты по-прежнему думаешь так же о нашем браке?..

Как он и ожидай, решение было трудным. Кто-то из них должен принять его первым – либо он, либо она. Одновременно это сделать невозможно. И какова будет реакция на ответ? Что, если их решения окажутся противоположными? И если она по-прежнему думает как тогда, в Данбертоне, то, наверное, теперь высказалась бы без всяких колебаний.

Но прежде чем он успел что-то сказать, Майра заговорила первая.

– Почему ты плакал, – быстро спросила она, – когда рассказывал мистеру Гаскону о моем выкидыше? Почему ты плакал?

– Дьявол! – Он ужаснулся. – Он рассказал тебе?

– Нет, не он. Кэтрин. Боже!

– Почему ты плакал? – повторила она.

– Я потерял дитя, – ответил он. – Дитя, о существовании которого я только что узнал, к ожиданию которого я едва начал привыкать. И вот это дитя потеряно – в муках и страданиях. Ты потеряла дитя – мое дитя. В ту ночь умер младенец, а с ним окончилась жизнь еще двух человек.