– Во всяком случае, кяфирами они там не станут? – начал вроде сдаваться Парпи-бобо.

– Ой, отец, они там вырастут настоящими людьми!

– Ладно, дети мои, вы на меня не слишком-то напирайте. Я должен с ними, с малышами, тоже посоветоваться. Ответ получите завтра. Так, значит, доченька, ты не прочь стать моей невесткой?

– Я же сказала, ата, начинайте приготовления к свадьбе.

– В таком случае свари-ка нам небольшой пловец. Должен же я посмотреть, как ты умеешь готовить. Кроме того, зарежь я даже жирного барашка – не смог бы дозваться таких дорогих гостей. Эй, старуха, неси-ка сюда морковь!

Оказалось, что гости очень торопятся и на плов остаться не могут. Одним пловом не отделаетесь, пошутили они, мы от вас ещё не такое угощенье потребуем. Дайте только срок, пусть вернутся ваши сыновья, настанут мирные дни. Не один кувшин с вином придётся вам распечатать. Посмеялись они так и ушли.

Часть вторая

НА ЧУЖБИНЕ

Аман – сын русской тёти

Мы выгрузились с арбы у ворот детдома. Дядя Разык и Парпи-бобо расцеловали нас, пообещали почаще навещать и, несмотря на крики и плач Амана с Рабиёй, быстренько развернулись и укатили прочь. Я взял на руки Амана, русская тётя Рабию, и мы вошли в ворота. Двор был огромным, в глубине его стояли высокие кирпичные дома. Русская тётя попросила нас подождать, сама ушла в один из маленьких домиков, расположенных в сторонке. Откуда ни возьмись, сбежалась целая куча ребят. Они окружили нас, стали разглядывать, как каких-нибудь там обезьян или медвежат из зоопарка. Иные смотрели на нас, готовые вот-вот показать язык, другие – вроде бы жалея: бедняжки, мол, попались, а третьи точно приглядывались, нельзя ли выбрать кого из нас в друзья. Многие, по-моему, с неодобрением отмечали, что мы немытые, нечёсаные, в грязных лохмотьях. Сами они были чистенькие, в одёжках без единой заплаты. И сытые вроде, нет в глазах того голодного блеска, который давно не сходил с наших глаз, лица гладкие, улыбчивые.

Младшенькие мои перепугались, сбились вокруг меня, как цыплята вокруг наседки. Что это за ребята? Добрые, жалостливые, как Махмудхан, или драчуны вроде Хайита Башки?

Ко мне приблизился бравого вида мальчишка моего возраста, ткнул кулаком в бок:

– Эй, как тебя зовут?

– Арифджан, – поспешно ответил я, но тут же, боясь, чтоб он не принял меня за труса и недотёпу, стал спрашивать его имя, фамилию и даже отчество.

– Сочинитель, – коротко ответил мальчишка.

Я решил держаться спокойно, будто всё мне нипочём, показать, что освоился уже полностью.

– Как-как, починитель? – переспросил я.

– Сочинитель, – ответил мальчик терпеливо.

Я сделал вид, что не совсем расслышал, а если и расслышал, то не до конца понял.

– Ты сказал «учинитель»?

Ребята вокруг засмеялись. Заулыбались даже Аман с Зулейхой. «Ничего здесь нет страшного», – отметил я про себя обрадовано.

– Со-чи-ни-тель! – повторил мальчик, вытягивая шею и кивая головой в такт словам. – Сочинитель! Я сочиняю ребятам прозвища, понял? Хочешь, тебе тоже сочиню?

– Зачем! У меня у самого красивое прозвище.

– Ну-ка скажи. Да только погромче, чтоб все члены комиссии слышали.

– Многодетный.

– Бе! – презрительно махнул рукой Сочинитель. – Какое же это прозвище! Прозвище должно быть злым, отталкивающим, а у тебя оно какое-то гладенькое.