|
Он корни сосен лижет, Торопит сердца стук, Стремит и вызов движет И прячет в гнев испуг. А Полночь рясна нижет, Роняя свой жемчуг. Гляди — звезда скатилась Слепительно к реке… О чем душа смутилась В тревоге и тоске? Чья нить прозолотилась На ткацком челноке? 12 июля
2 «Злак высох. Молкнул гром желанный…»
Злак высох. Молкнул гром желанный. Клубился прах береговой — И круто падал. За рекой Звучал порой — бой барабанный. Как ястреб в небе, реял Рок. Грозою задыхались дубы, В глухие запахнувшись шубы. И ждали мы: настал ли срок? А за рекой трубили трубы. 16 июля
3 «Темнело. Мимо шли. Привалом…»
Темнело. Мимо шли. Привалом Остановились над Окой, Под нашим парком, древним валом, Что Дмитрий городил Донской. Сложили ружья; песни пели. Мерцали плёсы. Мрела мгла; И люди в ней землисто мрели, И скрежетали удила. Сверкнули вдоль дубов окрайных Костры. Стал гомон, смех дружней, И в их зрачках необычайных Жар лихорадочный темней. Война ль? Не ведали. Гадали И лихо вызывали бой… А по реке, из светлой дали, Плыл звон — торжественной Судьбой,— Неслышный им… И, покрывала Вечерних светов шевеля, Могилою благословляла Сынов излюбленных Земля. 18 июля
4 «Я видел сон в то лето пред войной…»
Stat ferrea turris ad auras. Я видел сон в то лето пред войной. Вращалась самодвижная громада Твердыни круглой — башни, сплошь стальной,— Изделие горнил литейских ада. В литой броне, глухих бойниц щиты Приподымались, словно веки гада. И, дымный клуб из черной пустоты Изрыгнув, гладью выпуклой металла Смыкались огневержущие рты. Расчисленную смерть окрест метала Бездушная рабыня, плоть и гроб Души, какой душа живая стала. Волчком крутил полк адский башню злоб, Когда, по знаку небольшого беса, Взрыв вспыхнул в погребах ее утроб — И всё застлала мрачная завеса. Июль 1937 Рим
ПЕТРОВСКОЕ НА ОКЕ
Юргису и Марии Ивановне Балтрушайтис 1
Забуду ль в роковые дни Взрастившего злой колос лета Семьи соседственной поэта Гостеприимные огни? Мы вместе зажигали свечи И выносили образа, Когда вселенская гроза Семью громами издалече Заговорила… И во мне Навек жива взаимность эта, Как соучастие обета Спасенных на одном челне.
2
Колонны белые за лугом… На крыльце Поэтова жена, в ванэйковском чепце,— Тень Брюгге тихого… Балкон во мгле вечерней, Хозяйки темный взгляд, горящий суеверней, Мужского голоса органные стихи… И запах ласковый сварившейся ухи С налимом сладостным, подарком рыболова Собрату рыбарей и сеятелей слова… Вы снова снитесь мне, приветливые сны! Я вижу, при звездах, кораллы бузины В гирляндах зелени на вечере соседской, Как ночь, торжественной, — как игры Музы детской… И в облаке дубов, палатой вековой Покрывшем донизу наклон береговой, В мерцаньи струй речных и нежности закатной, Все тот же силуэт, художникам приятный, Прямой, с монашеской заботой на лице, Со взглядом внемлющим, в ванэйковском чепце. |
