Скорчив гримасу, Сара подобрала юбки и стала карабкаться через окно, издав по пути вздох раздражения, когда нижняя юбка зацепилась за осколок.

И вот она внутри. Тишина здесь была полной, и все же, возможно, ей только казалось, но она словно слышала чье-ю дыхание. Или это было ее дыхание?

— Габриель? — снова позвала она.

Тихо на цыпочках, Сара стала обходить дом, и с каждым шагом ее мрачные предчувствия увеличивались.

Словно магнитом ее тянуло к лестнице, ведущей в подвал. Оказавшись внизу, она подняла дрожащую руку с намерением постучать, но вдруг храбрость оставила ее. Что бы там ни было за дверью, она больше не желала этого знать.

Сара уже поворачивалась, чтобы уйти, как вдруг дверь распахнулась сама и она оказалась лицом к лицу с Габриелем.

По его лицу было видно, что он не слишком рад видеть ее.

— Дорогая, что ты здесь делаешь?

— Как раз об этом я хотела бы спросить тебя.

Габриель перешагнул порог и захлопнул за собой дверь.

Сара нахмурилась, встретив его странный взгляд.

— С тобой все в порядке?

— Все прекрасно, — ответил он, не желая вдаваться в подробности. Для него стоило огромных усилий стоять перед ней в разгаре дня, когда его силы были на исходе. Ему помогало отсутствие света внизу и страстное желание увидеть ее хотя бы еще один раз.

— Ты в этом уверен? — усомнилась Сара. — Вид у тебя довольно больной…

— Все прекрасно. — С деланно небрежным видом он прислонился к двери, боясь пошатнуться и напугать ее. — Чего ты хочешь, Сара?

— Не могли бы мы подняться наверх и поговорить?

— Я как раз занят теперь.

— Занят?

— Не надо вопросов, дорогая.

Прикусив губу, она противилась желанию накричать на него, сказать, что не желает больше связывать себя этим нелепым обещанием, но что-то в глубине его глаз удержало ее от этого.

Габриель сжал кулаки, силясь преодолеть дневную летаргию. Взгляд его был устремлен на пульс, бьющийся на ее горле. Он голодал уже несколько дней, и ее близость вкупе со знанием, что через нее он может насытиться, составляли для него искушение, которому он не мог долго сопротивляться. Он чувствовал запах крови, бегущей в ее венах, слышал резкие толчки ее сердца.

— Сара, ты должна уйти. Я приду к тебе вечером, раз ты этого желаешь. Тогда и поговорим.

Она кивнула, изумленная его явной слабостью, странной бледностью его кожи и прерывистым дыханием. Может, он болен? Она смотрела на дверь позади него, гадая, какая тайна может скрываться за ней.

— Сара… пожалуйста, иди.

— Я увижу тебя вечером?

— Да, — хрипло выдавил он. — Вечером.

Он смотрел, как она поднимается по ступеням, прижимаясь к двери и чувствуя, как уходят последние силы.

Глубокий вздох вырвался из его груди, когда он услышал, как захлопнулась входная дверь. Только после этого он вернулся в свое убежище.

Образ Сары, полный сострадания, сопровождал его в пустыню забвения.

Она знала, что Габриель в зале, еще не успев ступить на сцену. Ее пульс убыстрялся от сознания того, что он наблюдает за ней. Впервые за три недели Сара чувствовала музыку и свои движения.

Морис окинул ее быстрым испытующим взглядом во время па-де-де, и она поняла, что он заметил эту перемену. Было трудно не заметить. Сара вдруг ощутила, что ноги ее легче воздуха, колени сгибаются без малейшего усилия, радостно и свободно. Ее сольная партия была полна жизни и страсти.

Морис оказался с ней рядом, едва упал занавес.

— Он здесь, не так ли?

— Кто?

— Не прикидывайся, Сара-Джейн.