«Значит, шанс на шанс отменяется… Впрочем, Лагха ведь предупреждал!» – подумал Эгин.

– Сдаться? Об этом не может быть и речи, – ответил он, выдержав нарочито долгую паузу.

В быстром выпаде Эгин преодолел те несколько шагов, что отделяли его от обладателя клиновидной бородки, вооруженного мечом, и, присев на корточки, всадил шест тому в подвздошье.

Эгин был столь стремителен, что его жертва не успела принять защитную стойку и, трагически охнув, повалилась на спину.

Эгин еще раз, для доходчивости, наподдал противнику в солнечное сплетение, что заставило мужчину с бородкой взвыть от боли, выронить меч и распластать руки по земле.

Еще один удар пришелся в центр грудной кости. Эгин знал, что после таких ударов даже очень сильный человек будет способен сражаться снова не менее, чем через два часа. «Одним меньше», – подумал он.

Спустя несколько секунд Эгин уже катился по земле в сторону главаря отряда.

Тот все‑таки успел среагировать и даже предпринял попытку отвести удар. Тем не менее, Эгину удалось достать шестом его колени, сбить с ног и, отбросив сломавшийся шест, сцепиться с ним в рукопашной.

Коренастый оказался силен, хотя и не слишком подкован в борцовских искусствах. На этом и строился расчет Эгина, который знал: Иноземная Разведка, как никто в Своде, привыкла полагаться на холодное оружие.

Спустя минуту Эгину уже удалось прижать главаря к земле. Тяжелый кулак Эгина врезался во вражескую челюсть, пока левая рука Эгина нащупывала точку за ухом противника, носящую название Колодец Сна.

В душу Эгина уже начали закрадываться надежды на свободу, как вдруг его шею вновь захлестнул мерзкий волосяной шнур. А два шипа впились в его кожу как раз в области гланд.

Сомнений быть не могло – это девушка метнула свой аркан…

Эгин упал на спину и, что было особенно невыгодно, при падении умудрился удариться затылком о камень, торчащий из земли. Приходилось признать, что лесная поляна не столь удобна для рукопашной, как зал для упражнений, застеленный тростниковыми матами.

Искры снопами посыпались у него из глаз, а голова загудела, наливаясь дурной кровью.

Противник Эгина не замедлил воспользоваться положением, вскочил и сразу же вслед за тем сел ему на ноги. Эгин почувствовал холод кинжала у своей шейной артерии.

– Вам окончательно рекомендовано сдаться, – сказал коренастый.

Девушка ослабила арканную петлю и Эгин смог вдохнуть.

Он смотрел на девушку и на коренастого и размышлял о том, что эти самые люди могли бы оказаться его однокашниками по Четвертому Поместью. А заодно – друзьями.

«Как у Эриагота: „За завтраком – друзья, за ужином – враждуем“, – подумал Эгин и почувствовал, как сознание покидает его тело, и неровен час очнется он уже в каком‑нибудь мерзком подвале с колодками на шее и на руках, но… что‑то внутри него требовательно и непреклонно восстало против подвала и колодок, он собрал все свои силы и с громким пьяным восторгом заорал на весь лес:

– Восемь веков харренской поэзии! Целых восемь веков харренской поэзии!

6

– Само провидение вас нам послало! Хоть пол теперь починим, – сказала Эгину полная, похожая на прямоходячую черепаху хозяйка, подводя к нему каурого. В левой руке она сжимала десять золотых монет – целое состояние по местным меркам.

Ее престарелый муж стоял рядом с Эгином и театрально, по‑стариковски охал, потирая ушибленные бока – показывал, видать, что десять золотых он заработал честно.

На правом глазу у хозяина светил огромный синяк – подарок от ночных гостей. Лицо было отечным и озабоченным.

Дочь хозяев провожать странного постояльца не вышла – видимо, впечатлений этой ночью она набралась на долго и теперь отсыпалась.