Мы помолчали немного, глядя на звезды и думая каждый своем. Вуаль сдалась, я выдернула ее с прицепленной к ней заколкой и, кажется, с половиной волос и теперь бесцельно комкала тонкую тряпицу в руках, время от времени напарываясь ладонью на острые грани шпилькообразного механизма крепления к прическе.

    Одуряюще пахло жимолостью из школьного сада; тихо стрекотали сверчки, один раз мимо нас пролетел здоровущий ночной мотылек - стремительный черный мазок на серо-синем фоне спокойного ночного неба. Я торопливо щелкнула пальцами. С них потек, мягко переливаясь, теплый янтарный свет, и начал капать в подставленную чашечкой ладонь другой руки. Мотылек, привлеченный тихой вспышкой, с деловитым гудением закружился рядом, но, поняв, что ему здесь ничего не обломится, возмущенно взвился куда-то к луне, видимо решив, что уж ночное-то светило не будет дразниться, да и сияет оно по собственному почину, а не по прихоти какой-то бестолковой искусницы. Я невольно вздохнула, провожая крылатого гостя безрадостным взглядом. Интересно, а растет ли жимолость в Сэлленэре? Или светленькие предпочитают что-нибудь другое, более патетическое и символичное, вроде лилий, жасмина и белых роз?

    -  Ну чего ты такая печальная, а? - не выдержал Тройдэн. - Не расстраивайся, Дивенка! В конце концов, пять лет - это не срок, тем более для искусницы.

    Я прикинула, не рассказать ли ему о своих домыслах относительно светлого Мастера, которому должна понравиться моя внешность, но потом решила, что это как раз тот случай, когда меньше знаешь - крепче спишь. В конце концов, кто он мне, чтобы грузить его моими проблемами? Не брат, не сват, не жених… Просто друг. Которого вскоре, похоже, придется потерять. И дело тут даже не в расстоянии и не в продолжительности разлуки - при желании и то и другое можно преодолеть, - а в той стене отчужденности, которая непременно вырастет между нами из-за несоответствия занимаемых должностей, образа жизни и общественного положения.

    -  Я не печальная, я злая. Не хочу ехать с делегацией, ведь тут даже слепому видно, что эти светлые - дикие и социально опасные!

    -  Отчего ты так решила? - удивился Тройдэн.

    -  А посмотри сам! - взвилась я и принялась перечислять членов светлой делегации, с удовольствием награждая каждого но возможности злобными и негативными характера стихами: - Искусник-стихийник, смотревший на меня, как голодный вурдалак на тухлое мясо - в смысле и есть хочется, и дотронуться противно! Рыжеволосый ученичок с поганой ухмылкой и ехидными глазами помойного кота! Стервозная девица, кривящаяся так, будто ей на золотом блюде потрошеную жабу подали! И нечто неопределенного пола и возраста, принадлежащее к светлой эльфийской расе! Ну чем может быть подобная компания, как не сборищем тайных убийц?

    -  А почему тайных-то?

    -  Так это ж светлые! Им в открытую убивать не положено. А втихомолку - пожалуйста. Прирежут меня и закопают где-нибудь под кустом, а потом дальше поедут - белые и пушистые.

    -  Не кричи и не маши руками, а то все комары и пролетающие мимо вампиры наши будут. На вот лучше! - Тройдэн вытащил откуда-то из-за спины и протянул мне солидных размеров бутыль в веревочной оплетке.

    -  Ты волшебник, - признала я, пытаясь подковырнуть пробку и одновременно не обломать ногти.

    -  Ага, - согласился он, небрежным пассом сбивая печать и выталкивая деревянный цилиндр. Я вдруг впервые обратила внимание, какие красивые у моего приятеля руки - тонкозапястные, изящные, с длинными чуткими пальцами и ухоженной кожей. - Прихватил бутылку из зала, а теперь крэкс, пэкс, фэкс - явил ее миру.

    -  А пирогов ты не прихватил? Или еще чего-нибудь съедобного?

    -  Ну уж извини, некуда еду было складировать - в парадном камзоле стоимостью полтора десятка золотых карманов не предусмотрено! - хмыкнул Трой.