Денни заплакал.

Мать уменьшила силу звука, посадила Денни на колени и принялась укачивать его.

— Денни, все будет хорошо. Вот увидишь. Если мистер Хэллоранн не услышал твои призывы, услышит кто-то другой. Когда кончится буран. До этого никто не сможет пробиться сюда. Но когда буран кончится, мы уедем отсюда, все трое. И знаешь, что мы сделаем будущей весной?

Денни покачал головой — он не знал. Ему казалось, что весна не вернется никогда.

— Мы отправимся на рыбалку. Возьмем напрокат лодку и будем рыбачить, как в прошлом году на Чаттертонском озере. Ты, я и папа. Может быть, ты поймаешь окунька на ужин. А может, мы ничего не поймаем, но зато прекрасно отдохнем. — Я люблю тебя, мамочка, — сказал он, прижимаясь к ней.

— О, Денни, я тоже люблю тебя.

На улице выл и свирепствовал ветер.

Около половины четвертого, когда стало смеркаться, вопли в кладовке утихли.

Они оба погрузились в дрему. Денни все еще лежал на коленях у матери. Наступившая тишина заставила его проснуться. Молчание было хуже, чем крики и стук в дверь. Что там? Папа заснул? Или умер? Или…

Или выбрался из кладовки?

Через четверть часа тишина была нарушена тяжелым металлическим грохотом. Послышался скрежет, потом механическое жужжание. Венди с криком проснулась.

Лифт снова заработал.

Они прислушивались к его шуму, прильнув друг к другу. Лифт поднимался с этажа на этаж, гремя кабиной. Двери хлопали. Слышался смех, пьяные крики, вопли и визги.

«Оверлук» снова ожил.

41. Джек

Он сидел на полу, вытянув перед собой ноги, с пачкой бисквитов на коленях и поедал печенье одно за другим, не ощущая вкуса, — ел потому, что должен был что-то есть. Когда он выберется отсюда, ему понадобится сила, вся, какая ни на есть.

Никогда в жизни Джек не был столь несчастен, как в эту минуту. Все тело болезненно ныло. Голова трещала от боли в похмельном синдроме. Язык был сухим и шершавым, словно по нему прошлись граблями, горло саднило от бесплодных выкриков, в ушах звенело, сердце стучало молотом. Вдобавок болели плечи, которые он расшиб, пытаясь высадить дверь.

Когда он выберется отсюда, то устроит небольшой тарарам.

Он жевал бисквиты, не желая уступать желудку, который отказывался принимать пищу. Он вспомнил об экседрине в кармане, но решил обождать немного, пока успокоится желудок. Что толку глотать болеутоляющее, если желудок тут же извергнет его. Нужно пошевелить мозгами. Знаменитыми мозгами Джека Торранса. Разве ты не тот парень, что живет за счет своих мозгов? Ты же Джек Торранс, автор бестселлеров, признанный драматург, известный мыслитель, без пяти минут лауреат Пулитцеровской премии. Вот что значит жить своими мозгами.

А кроме того, жить своим умом — значит знать, куда подстелить соломки перед тем, как упадешь.

Джек положил в рот еще одно печенье и захрустел им.

Вся беда в том, что его семья не верит в него. Есть, есть выход, который для всех них будет просто идеальным. И он знает этот выход. Его жена захотела взять над ним верх. Она настрогала сына против него, более того — пыталась убить! А теперь вот заперла в этой проклятой кладовке.

И все же слабенький внутренний голос царапал совесть.

Да, но откуда взялась выпивка? Не тут ли зарыта собака? Ты же знаешь, что бывает, когда ты напьешься, — знаешь по собственному опыту. Когда пьян, то дуреешь и становишься свинья свиньей.

Джек отшвырнул пачку бисквитов — она ударилась о полку и рассыпалась по полу. Он вытер губы ладонью и глянул на часы: 6.