— А в другой раз мы были с ним в парке, — сказал Джек. — Только Денни и я. Он качался на качелях. Поморгал глазами и говорит: «Я ушиб животик. Скажи маме, чтобы закрыла ставни, если пойдет дождь». И точно, ночью припустил проливной дождь. Ты ведь знаешь, он часто возвращается домой с ушибленными и поцарапанными локтями и коленками. А когда спрашиваешь, откуда эти болячки, отвечает: «Я играл», — вот и все.

— Джек, все дети получают синяки и шишки. Особенно, когда учатся ходить. Но у Денни на шее след от пальцев. Я готова поклясться, что они появились не от падения.

— В своем трансе он мог увидеть то, что случилось когда-то в комнате 217, — может быть, самоубийство, и перенес сильное потрясение. Это ведь не то, что смотреть кино. А может быть, его подсознание, воскресив преступление, совершенное там, превратило каким-то символическим образом живую женщину в мертвеца или зомби, привидение, призрак, дух или вурдалака — выбирай, что тебе по вкусу.

— У меня мурашки побежали по коже, — сказала она хрипло.

— Да и у меня тоже… Я не психиатр, но такое объяснение вполне годится. Разгуливающая по комнате мертвая женщина — лишь символ мертвых эмоций давно прожитой жизни, которая сопротивляется и не хочет исчезнуть… потому что она порождение его подсознания, часть его самого. В состоянии транса сознание Денни погружено в сон, и подсознание правит бал. И вот Денни кладет руку себе на горло…

— Стой, Джек! — вскричала Венди. — Ты хочешь убедить меня в чем-то более страшном, чем чужой нам человек в отеле. От него можно отстраниться, но от себя никуда не денешься. Ты нарисовал картину шизофрении!

— Лишь в начальной стадии, — сказал он, немного обеспокоенный, — и очень специфического характера. Денни в состоянии читать чужие мысли, и по временам его посещают провидческие озарения. Однако я не вижу в этом признака умственного расстройства. Мы все склонны к отдельным проявлениям шизофрении. Когда Денни вырастет, он избавится от этого.

— Тем более необходимо убрать его отсюда во что бы то ни стало. Отель плохо действует на него.

— Я так не считаю, — возразил Джек. — Если бы он слушался запретов, он не пошел бы в ту комнату, и тогда все было бы хорошо, — это во-первых.

— Бог мой, Джек, неужели ты хочешь сказать, что его чуть не задушили за дело, в наказание за нарушение порядка?

— Нет, конечно, нет, но…

— Никаких но! — выкрикнула Венди, мотая головой. — Мы высказываем лишь догадки. Но когда, свернув за угол, мы вдруг попадаем в воздушную яму или в эпизод фильма ужасов, или еще что-то… — Она истерически засмеялась в темноту. — Еще немного — и у нас самих начнутся видения.

— Не говори глупости, — сказал Джек. «Галлюцинации иногда бывают заразительными», — добавил он про себя.

— А ты не передумал насчет снегохода?

Его пальцы внезапно сжались в кулаки.

Перестань пилить меня!

— Я же сказал, что буду стараться. Теперь спи, у нас был трудный день.

Послышался шорох простыни, когда она поворачивалась к нему, чтобы поцеловать в плечо.

— Ах, Джек, как я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, — произнес он, но это были пустые слова. Его ногти впились в мякоть ладоней, кулаки были тяжелыми, как камни, в виски стучала кровь. Она не сказала ни слова о том, что с ними будет, когда они спустятся с гор. Ни словечка. У нее в мыслях только один Денни. Да, конечно, она сильно напугана призраком в ванне и боится собственной тени.