Это был самый странный заказ, который ему когда-либо поступал.

— Да почему же нет и нет? Подумайте, тут ведь все честно! — настаивал Горохов.

Понятие о честности у него было очень свое-образное.

— Вы художник, Казимир? Художник, и еще какой! Познаменитей того прибалта. Ведь знаменитей?

Самолюбивый Зяма, подумав, подтвердил, что тот прибалт супротив него — так, мелочь, мазилка чухонский.

— Значит, ваши произведения ничуть не хуже его произведений, — продолжил Жора.

— Все мои произведения?

Зяма задумался. Никогда прежде он не рассматривал ЭТО как произведение. Он ЭТО вообще никогда не рассматривал. А, нет, рассматривал, но очень-очень давно, еще в детстве, на даче в деревне Бурково, где на пыльном проселке лежали коровьи лепешки, по мере высыхания приобретающие сходство с керамическими тарелками грубой ручной работы. То есть, понятно, что не ручной…

— Ну, предположим, да, в моем случае это будет творение художника, — согласился он. — Но это же будет не то творение!

— А вы сделаете то, в точной точности то! У нас ведь есть подробное описание рациона, которого придерживался художник на стадии вынашивания своего… гм… творческого замысла! Вам, Казимир Борисович, всего-то и нужно будет точно так же питаться!

— А как…

— Ну — как? И это вы меня спрашиваете? У кого из нас папа — гений-кулинар? — Жора предъявил свой предпоследний козырь.

— О!

Зяма крепко задумался.

Хитрец Горохов выждал еще с полминуты и выдал свой последний аргумент:

— Только представьте, как опишут эту остроумную художественную мистификацию ваши биографы! Лет через пятьдесят это будет легенда, которая войдет в историю мирового искусства!

— Вообще-то мне хотелось бы войти в историю искусства не с дерьмом, — капризно пробурчал тщеславный Казимир, но уже было понятно, что он сдался.

А бывший полковник, действующий отец семейства и прирожденный кулинар Борис Акимович Кузнецов на необычное предложение Горохова согласился на удивление легко и быстро.

— Хм… А это серьезный вызов! — отметил он, ознакомившись с перечнем продуктов, употребленных автором художественных фекалий на стадии создания пропавших шедевров. — Тигровые креветки, с одной стороны, мягкий козий сыр, с другой, и ванильный крем, с третьей… Непростое сочетание!

Зяма занервничал:

— А если?

— Никаких если, я придумаю гениальный микс! — пообещал воодушевленный полковник от кулинарии и принял командование на себя. — Зяма, сегодня больше ничего не ешь, тебе нельзя засорять организм чем попало! Георгий, составьте список продуктов! По дороге в Бурково заедем в супермаркет и купим все необходимое.

Зяма поморщился. Любителем простых сельских радостей он не был, за исключением парного валяния с деревенскими девками на свежих пышных сеновалах.

— Зачем в Бурково-то? Комаров кормить?

— Не комаров, а вас, Казимир! — хихикнул Горохов.

— Сын, для чистоты эксперимента мы должны переместиться туда, где у тебя не будет никакой возможности нарушить правильную диету, — объяснил папуля. — Наша дача в Буркове — идеальный вариант: там ни кафе, ни ресторанов, ни магазинов, ни торговых аппаратов с шоколадками. А фрукты и овощи еще не созрели. Собирайся живо, мы едем немедленно!

— И соблюдайте, пожалуйста, полную секретность, — попросил Горохов. — Не стоит кому-то рассказывать, что мы занимаемся изготовлением художественных копий.

— Это называется «реплики», — грустно молвил модник Зяма.