— Нет, — сказал он наконец. — Это не Кэрри Сноу. Его фамилия состояла из одного слога, но не была столь распространенной, как Сноу или Кент. И имя — не Кэрри. В этом я уверен.

— Он просил вас нанять его, но вы не знаете для чего?

— Именно так. Его было трудно понять. Говорил он много, но путного ничего не сказал. Больше всего он распространялся о своих профессиональных достоинствах. А кроме всего, у него так скверно пахло изо рта, что я старался держаться подальше и не слышал половины из того, что он говорил.

— Да, такие встречаются: говорят много, и ничего толком.

Ларри обиделся.

— Если вы намекаете на меня, Кросс, то это просто бестактно с вашей стороны. Я, как могу, стараюсь сотрудничать с вами, и вы должны это ценить.

— Как только выберу свободное время, сразу пошлю вам письмо с благодарностью. Продолжим. Ну хоть что-нибудь вы помните из того, что он говорил?

— Прежде всего, я помню крайнюю неприязнь, которую вызвал во мне этот человек. А к этому еще и недоверие. У меня было ощущение, что я имею дело с шантажистом.

— Кого же он собирался шантажировать? Не вас ли?

— Не будьте смешным, — Ларри рассмеялся. — Помнится, он просил меня рекомендовать его миссис Джонсон. Он говорил, что может опознать жертву этого несчастного случая, и считал, что это должно заинтересовать миссис Джонсон.

— А как она к этому отнеслась?

— Я ей даже ничего не сказал. У меня и без того было достаточно неприятностей. К тому же в обязанности адвоката, среди прочего, входит также и ограждать своих клиентов от сомнительных личностей.

Я выключил диктофон, и в комнате воцарилась полная тишина.

— А это желание «оградить» не дошло до необходимости применить стилет, Зейфель?

Он вскочил со стула.

— Вы сошли с ума!

— Я просто задал вам вопрос. Была ли у вас потом возможность выяснить, действительно ли этот человек знал что-то, компрометирующее миссис Джонсон?

— Вы сошли с ума! — повторил Зейфель. — Я видел этого человека всего один раз и по доброй воле сообщил вам все, что знал о нем.

Он тяжело упал на свой стул.

— По доброй воле… Это слишком, сильно сказано, — заметил я.

Он расстегнул воротник рубашки.

— Вы ничего не понимаете в таких делах, Кросс. Вы просто искажаете мои слова. Я повторяю вам, что Эллен Джонсон не могла иметь дело с подобным типом, так же как… как… — он не нашел сравнения, встал снова и оттолкнул стул ногой. — Идите вы к черту! — наконец закончил он.

— Не волнуйтесь, Зейфель. Вы знаете не хуже меня, что, если хочешь получить какие-то ответы, надо задавать вопросы.

Ларри выглядел таким несчастным, что мне стало жаль его.

— Если мы не проясним все в этой истории, больше всего от этого может пострадать миссис Джонсон, — сказал я мягко.

Он провел рукой по лицу.

— Спрашивайте меня обо всем, что хотите, мне нечего скрывать. И ей тоже. Сразу видно, что вы не знаете Эллен Джонсон.

— Я ничего не имею против нее… Если вам показалось, что вы имеете дело с шантажистом, почему вы пожали ему руку на прощание? Почему обещали обратиться к нему в случае надобности?

— Вижу, Энн ничего не забыла.

— Почему вы скрыли это от меня?

— Я все больше чувствую к вам неприязнь, Кросс, но я ничего от вас не скрываю. Почему я пожал его руку? Я так обращаюсь со всеми. Я не хочу сказать, что я — образец для подражания, но такая уж у меня профессиональная привычка.