— А ваш муж… бывший муж?

— Было просто необходимо избавиться от него. Мой отец был очень влиятельным человеком, он устроил так, что Джорджа поместили в такой приют… для умалишенных. Но через год его выпустили.

— Он был ненормальный?

— Несомненно. Конечно, он был сумасшедшим… и даже преступником. Человек, который похитил своего сына, трехлетнего ребенка…

Ее голос сорвался, она дрожащей рукой провела по лицу.

— Может, ему просто хотелось быть с сыном?

— Если он хотел этого, ему надо было с самого начала хорошо себя вести. Он обманывал меня, когда я была беременна, потом тоже… Джордж Лемпке был для меня всегда олицетворением зла.

— Вы, без сомнения, знаете, что он сделал вчера?

— Да. Я сразу догадалась, как только Ларри описал мне внешность человека, труп которого он видел в морге. Но вам, мистер Кросс, наверно, неизвестно, что он приходил ко мне в прошлом ноябре. Не знаю уж, как он нашел нас, но он приходил и пытался выудить у меня деньги. Я заявила ему, что, если он только позволит себе что-нибудь, я тут же посажу его в тюрьму.

— Ларри знал об этом?

— Нет, конечно. Мы никогда не говорили с ним об отце. Я объяснила Ларри ситуацию, когда он был еще ребенком, и с тех пор мы избегали говорить на эту тему.

— И он не знает, что этот человек — его отец?

— От меня он этого никогда не узнает. Могу я рассчитывать, что и вы не скажете ему этого?

— Может быть, ему было бы лучше знать?

— Что вы говорите! Зачем ему пачкаться в этой грязи?!

— Он все равно не перестает думать о своем отце. Вчера он сам сказал мне это. Не могло ли случиться так, что он, не отдавая себе отчета, узнал в этом покойнике своего отца?

— Этого не могло быть. Ларри было всего три года, когда он видел Джорджа в последний раз.

— У детей часто бывает поразительная память. Я встречал людей, которые помнили себя с двухлетнего возраста.

— Только не Ларри. Он практически совсем забыл свое детство, — она выпрямилась и наклонилась в мою сторону. — Мистер Кросс, если у вас есть хоть капля жалости к женщине, которая столько в жизни страдала, вы ничего не сделаете Ларри.

— А если он меня спросит? Тогда и просто буду вынужден сказать ему правду.

— Нет! Он сойдет с ума! Вы толкнете его на самоубийство. Он такой чувствительный! Я всю жизнь оберегала его от забот.

— Сколько ему лет?

— Тридцать четыре года.

— Он уже не юноша, миссис Зейфель. Если он теперь не станет мужчиной, то не станет им никогда.

— Боюсь, он никогда им не станет.

— Если вы будете продолжать обращаться с ним как с ребенком, то я тоже в этом уверен.

— Мистер Кросс! Я запрещаю вам…

— Я понимаю, что я груб, миссис Зейфель, но бывают моменты, когда вежливость не нужна. Излишняя мягкость может иногда погубить человека.

Она встала, и ее тонкая фигура четко вырисовывалась теперь на фоне окна.

— Я в ваших руках, мистер Кросс. В жизни я совершила только одну ошибку, но заплатила за нее очень дорого. Тридцать пять лет я дрожала от мысли, что кто-нибудь разгадает мой секрет.