— Так вот что случилось с Фредом, — проговорил он тихо. — Значит, она его убила? По правде говоря, меня это не очень удивляет, — он побледнел, черты его лица как бы застыли. — Я всегда боялся, что она плохо кончит. Много раз она угрожала, что убьет меня, собственного отца! — он грузно повернулся к полке, взял с нее большой нож и замахнулся им. — Вот этим самым ножом, сэр. Меня, своего собственного отца! Здесь, в моей лавке!

Несмотря на его комические жесты, мне совсем не было смешно.

— Положите этот нож, мистер Вольф, и успокойтесь.

Он повиновался и подошел ко мне. Его маленькие глазки возбужденно блестели.

— Вы сказали — крупная кража? Что она украла?

— Пакет с деньгами.

— Большой пакет? — с живостью спросил он.

— Не маленький.

Он быстро нагнулся под прилавок. Не зная его намерений, я выхватил револьвер. Он выпрямился, держа в руках пакет, завернутый в коричневую бумагу, и бросил его на прилавок с видом приговоренного.

— Не этот ли пакет вы ищете?

На пакете была надпись: «Сан-Диего, лавка „У Данни“. Мистеру Даниэлу Вольфу. Сохранить для Эмми Майнер».

Вольф машинально протянул руку, но сразу отдернул ее, заметив оружие в моей руке, и вытер пот со лба рукавом пиджака.

— Когда прибыл этот пакет, мистер Вольф?

— Сегодня утром, срочной. Но я не знал, что в нем. Слово мужчины! Клянусь вам! Она не смела так поступать со мной! Я никогда не нарушал законов. Вы слышите? Никогда!

На улице хлопнула дверца машины. Я обернулся и увидел «линкольн» с Эллен за рулем. Эмми уже выскочила из машины и бежала к лавке. Дверной колокольчик забрякал.

— Отдайте мне мои деньги! — закричала Эмми. — Я заработала их!

— Не давайте ей приближаться ко мне! — завопил Вольф. — Я не хочу иметь с ней дела!

Эмми, оцепенев, остановилась на пороге, не спуская глаз с моего револьвера. Я видел, как к ней подходил Сэм Дрессен с наручниками, которые в одно мгновение оказались на ее запястьях.

— Это несправедливо! — закричала Эмми, приходя в себя. — Это мои деньги! Воры! Грязные воры!

Позже она скажет: «Я сделала это не ради денег, Я сделала это потому, что не могла поступить иначе».

Даниэл Вольф запер свою лавочку и пригласил всех пройти к нему в квартиру. Шторы в гостиной были задернуты, но, несмотря на царящий полумрак, можно было разглядеть, что мебель в ней очень старая и пыльная.

На радиоприемнике 1930 года выпуска стояли две фотографии: улыбающаяся молодая женщина в старомодном платье, вероятно, мать Эмми, и увеличенный портрет самой Эмми, скорее всего сделанный Кэрри.

Вольф бросил безнадежный взгляд на эти фотографии и тяжело опустился в кресло спиной к нам. В его глазах стояли слезы, но глаза Эмми были сухими. Она села на диван между Сэмом и Эллен, напротив меня. Тонкий луч солнца, пробившийся сквозь шторы, играл на ее волосах и наручниках. Во время разговора Эмми сильно жестикулировала, и я бы посоветовал Сэму снять с нее наручники, если бы не боялся, что она выкинет какой-нибудь номер.

— Они не оставили мне выбора, — сказала Эмми. — Лемп разыскал меня и составил план похищения. Кэрри явился ко мне в январе и заставил помогать им. «Это цена, — сказал он, — которую ты должна заплатить за годы, которые я провел в тюрьме». Он не поверил мне, когда я сказала, что это Фред выдал его. Фред поступил тогда так из ревности, он однажды выследил меня у квартиры Кэрри… Это был последний уикэнд, который мы провели с Кэрри.