– Папино любимое, – сказала Лида.

– Хорошее пиво, – одобрил выбор коллеги Юрий Петрович и зябко передернул плечами, вспомнив, как однажды, в годы работы в прокуратуре в бригаде Турецкого, должен был отведать обед в следственном изоляторе. – Надеюсь, до его возвращения оно не успеет испортиться.

– Давайте, я что нибудь приготовлю поесть, – предложила Лида, заглядывая в морозильник. – Курица… можно разморозить в микроволновке. Или гавайскую смесь пожарить.

– Лида, мы же договорились! Неужели в Булавинске умеют только сажать невиновных, а накормить усталых путников не могут? Давайте так: обедаем у новых рестораторов, а ужинаем у вас – согласны?

– Но ведь в ресторане дорого!

Как уже понял Гордеев, Лида была дочкой в семье с достатком. Но он не почувствовал, что она любит разгуляться, а теперь и вовсе, когда отец попал в беду, примеривалась к каждой трате.

– А мы не пойдем в ресторан. Пойдем куда нибудь в кафе на свежем воздухе, у реки.

– Ну хорошо. Только я вам пока все же сделаю бутерброд – для аппетита.

– Лучше минеральной воды.

– И минеральной воды. Проходите в гостиную.

Сев на диван, господин адвокат взял коробочку дистанционного управления, щелкнул кнопкой.

Телевизор включился на видеоканале, но, поскольку видеомагнитофон включен не был, на экране ничего, кроме тускло пестрого мелькающего снега, не появилось.

«Серая зона», – вновь вспомнилось Гордееву.

Он переключился на российский канал, где шел какой то сериал с семейным, как видно, сюжетом. Вошла Лида, вкатив в гостиную столик с тарелками со шпротами, лежащими на галетах, и с маслинами в вазочке. Стояла и бутылка минеральной.

– Вот, – сказала Лида. – Предложила закусить, а хлеба то нет. Тот, что папа оставил, – заплесневел, хорошо, хоть галеты нашлись.

– Ничего, – взялся за минералку Гордеев. – Главное – вода!

– Я вас сейчас угощу чем то поинтереснее. – Лида открыла бар. – Папа с мамой нередко перед обедом пили горький ликер, ну, его еще называют желудочным, но это звучит как то не очень…

Она вытащила две крохотные бутылочки:

– А ликер вкусный.

Полезла в горку за стопками. Они стояли по переднему краю деревянной полки, но, когда Лида взялась за одну, она отклеилась со щелчком, будто ее поставили невымытой, и донышко, влажное от капель, прилипло к поверхности.

– Странно! – сказала Лида.

– Погодите! – воскликнул Гордеев. – Не двигайтесь!

Она недоуменно посмотрела на него, но замерла, держа рюмку в руке.

Гордеев огляделся по сторонам, подошел к бару и вытащил оттуда пачку бумажных салфеток.

Поднес одну Лиде:

– Очень аккуратно. Кладите сюда стопку.

Лида положила хрустальную стопку в развернутую господином адвокатом салфетку.

– Что «странно», Лида? – спросил Гордеев, глядя на стопки, остающиеся в ряду.

– Странно, что ее поставили в горку, не помыв. Для мамы это было просто невозможно, это чистюля из чистюль, но и папа никогда так не поступал.

Гордеев сквозь салфетку начал касаться стопок. Та, рядом с которой стояла прилипшая, тоже снялась со своего места со щелчком. Все остальные были чисты.

– Очень неплохо, – сказал Гордеев. – Лида, у вас есть какой нибудь чистый пакетик?

Лида сходила и принесла пакет с колготками.

– Новые, – усмехнулась она и вытащила содержимое. – Пожалуйста.

Гордеев, отдельно завернув каждую стопку, положил их в пакет.

– Возможно, что какая то ерунда, случайность. Однако из этих стопок пили что то сладкое, но крепкое.