– Не понимаю. Зачем вы это делаете, комиссар? Зачем вы берете на себя такой риск?

– Я люблю тебя, девочка. Очень люблю, потому что своим поганым характером ты очень напоминаешь мне мою бывшую жену. К тому же я ненавижу, когда мне указывают, как я должен обращаться с подчиненными. Ты не уйдешь с этого дела, пока я сам тебя не прогоню. А этот кретин из министерства может засунуть свои приказы туда, где им самое место. В любом случае, на ближайших выборах его прокатят.

Сара вдруг страшно смутилась.

– Простите, что я так вела себя... Мне не следовало так с вами разговаривать.

– Не бери в голову. Мне не понравилось бы, если бы ты позволила делать с собой что угодно и никак не среагировала. А теперь иди и отдохни. Самолет у тебя завтра, в семь утра. Тебе надо выглядеть свеженькой.

Лопес встал и проводил Сару до входной двери.

– Сара, последнее... – сказал он, открывая дверь.

– Да, комиссар?

– Никому не рассказывай, что у меня на стенах не висят афиши Синатры. Я тридцать лет потратил на создание этой легенды и хочу, чтобы она сохранилась до моего ухода на пенсию. И привези мне достаточно доказательств, чтобы упечь этого мерзавца в тюрьму на пожизненное... В память о Коплере.

Сара кивнула и положила билеты в карман куртки.

– В память о Коплере.

45

Когда я проснулся от телефонного звонка, только‑только пробило восемь утра. Еще не придя в себя после вчерашних коктейлей, я не сразу вычислил собеседника.

– Алекс? Хорошо выспался?

– Гениально, – вяло ответил я, узнав голос Тененти. – С сегодняшнего дня решительно отказываюсь от фанты.

Тененти не отреагировал на последнюю реплику. Если она и показалась ему глупой, он ничем не выдал этого. Создавалось впечатление, что он в отличном настроении.

– Я уже еду, – продолжал он. – Я буду минут через десять. Подхвачу тебя перед отелем?

– Черт, Серджо... – простонал я. – Еще рано...

Это была не констатация, а мольба. Разумеется, Тененти не принял ее во внимание. Он заговорил тем нравоучительным тоном, которым отец не решался разговаривать со мной с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет.

– Алекс, сегодня утром у нас много дел. И надо браться за них прямо сейчас.

– Мне бы пару таблеток амфетамина, и я продеру глаза. У тебя ничего такого нет под рукой?

– Нет, но я знаю бар, где варят самый крепкий кофе на свете. Это подойдет?

– Ну, да, – неуверенно промямлил я. – Лучше, чем ничего... Серджо, открой мне твой секрет. Что ты делаешь, чтобы с утра пораньше быть в такой форме?

– А вот ты доживи до моих лет, так и не вспомнишь, когда спал всю ночь. Через десять минут?

– Встречаемся внизу, – закончил я. – Надеюсь, что в твоем баре подают чистый кофеин.

– Да уж лучше, чем какая‑то химическая дрянь. До скорого.

Через девять минут, кое‑как помывшись и побрившись, я вышел на улицу. Нацепив на нос темные очки, чтобы скрыть синяки под глазами, я всматривался в будущее – в данном случае в волнующий и полный неожиданностей день – с весьма умеренным энтузиазмом.

Тененти, безупречный в наряде покорителя пустынь, в бежевой куртке со множеством карманов поверх льняной рубашки, ждал меня в машине, припаркованной на пешеходном переходе.