Я распахнул дверь и вернулся в гостиную, где сидела Рэйчел.

— Он свихнулся, — пробормотала она, не отрываясь от книги.

— Точно, — сказал я. — Совсем спятил. Вот только не хотел бы я здесь оказаться, когда сработает его программа.

Рэйчел, промолчав, перевернула страницу.

Выйдя вслед за мной из спальни, Николас приблизился к нам, протягивая в руке клочок бумаги.

— Вот этот знак они показывали мне несколько раз — две пересекающиеся дуги. Гляди. Немного похоже на знак рыбы у ранних христиан. Интересно, что если одна дуга…

Откуда-то из загадочного изображения в лицо Николаса ударил багровый луч света. Он закрыл глаза, скривился от неожиданности и боли, выронил листок бумаги и быстро приложил руку ко лбу.

— У меня вдруг страшно разболелась голова…

— Вы видели этот странный луч света? — воскликнул я.

Рэйчел отложила книгу и встала.

Николас отвел руку, открыл глаза и поморгал.

— Я ослеп, — хрипло произнес он.

Наступила тишина. Все мы стояли молча, не шевелясь.

— Нет, никакого луча я не видел, — наконец проговорил Николас. — А теперь вижу розовые пятна… Кое-что становится понятным.

К нему подошла Рэйчел, мягко взяла его за плечо.

— Ты лучше присядь.

Странным, почти механическим голосом Николас нараспев произнес:

— Рэйчел, у Джонни есть врожденный дефект.

— Доктор сказал, что он совершенно…

— У него паховая ущемленная грыжа в мошоночном мешочке. Требуется срочное хирургическое вмешательство. Немедленно позвони доктору Эвенстону. Скажи, что ты везешь Джонни в приемный покой больницы святого Иуды в Фуллертоне. Вели ему ждать там.

— Прямо сейчас, ночью? — ошеломленно пролепетала Рэйчел.

— Джонни грозит смерть. — И, закрыв глаза, Николас повторил свое сообщение, слово в слово, с той же интонацией.

Глядя на него, я испытывал странное чувство: как будто, несмотря на то что его глаза закрыты, Николас видит произносимые слова, читает их словно по шпаргалке.

Я поехал вместе с ними в больницу. Машину вела Рэйчел; Николас из-за продолжающихся перебоев со зрением сидел рядом, держа на руках малыша.

Их лечащий врач, доктор Эванстон, явно раздраженный, ждал в приемном покое. Сперва он заявил, что несколько раз внимательнейшим образом осматривал Джонни на предмет возможной грыжи и ничего не обнаружил; потом взял ребенка и куда-то с ним исчез. Шло время. Когда наконец доктор Эванстон вернулся, он неохотно признал, что при обследовании ребенка действительно обнаружена паховая грыжа и в связи с возможностью ущемления требуется срочная операция.

На обратном пути в Пласенсию я спросил:

— Кто эти люди, эти голоса?

— Друзья, — коротко ответил Николас.

— Они явно пекутся о твоем благополучии. И благополучии твоего ребенка. Причем обладают большой силой!

— Они не исцелили Джонни, а просто передали мне информацию, — сказал Николас. — Если…

— Именно исцелили, — подчеркнул я и развил свой тезис. Доставить ребенка к врачу и обратить его внимание на врожденный дефект — что это, как не исцеление? Зачем прибегать к сверхъестественным силам, когда под рукой обычные средства? Я припомнил, что сказал Будда, увидев, как некий предполагаемый святой идет по воде: «За грош я мог бы переправиться на пароме». Даже для Будды практичнее было бы пересечь реку нормальным способом.

Николас не понял моей мысли; он, казалось, до сих пор не пришел в себя: все потирал лоб и глаза, а Рэйчел вела машину.