Повернулась к камере, справившись с подступавшей истерикой.

— Ты должен знать, — сказала, обращаясь уже не к камерам, а к Рихару Дайхаму. — Если мы больше не увидимся, ты должен знать! Я жалею, что не взяла твой брачный браслет. Будь у меня возможность исправить… Если бы ты предложил еще раз…

Больше не смогла говорить.

— Выключайте! — крикнула операторам. — А будет истерика в прямом эфире.

Они медлили, показывая мое лицо, пока я не сорвала прищепку микрофона и не сбежала. Забилась в уголок, нарычала на всех, сказав, чтобы оставили меня в покое. Операторы складывали оборудование, аналитики доедали остатки обеда. Дорс загрузил себя в Сеть, где мое послание, подхваченное несколькими Орденами Парящих, разлеталось по миллиардам почтовых серверов. Не прошло и пяти циклид — надо же, как быстро! — как в апартаменты ворвалась штурмовая бригада. На счастье, моего отца. С ним же во главе.

— Майри! — произнес усталый, небритый, злой как черт Кайдар Ранер, отстраняя меня, после того, как я бросилась ему на шею. — Что ты, демоны, творишь?! Дочь, я — противник физических наказаний, но, видят боги, ты заслуживаешь хорошей порки!

— Папа, я тебе все, все объясню, — пообещала ему. — Только вытащи нас отсюда!

Отцу вскоре стало не до порки. Мой второй ролик разогнал волну патриотизма до уровня идеального шторма. Почти на всех планетах Кругов Жизни прошли стихийные митинги под девизом «Защитим свой не идеальный дом!» В военкоматы выстраивались очереди, и вскоре размеры народного ополчения в несколько раз превзошли Космический Флот.

Император сделал заявление. Одно. Второе. Вместо того, чтобы назвать меня «преступницей номер один», чудовищем, которое сам породил и сам же убьет, объявил «Гласом Народа», «Утренней звездой перемен» и «Посланницей Мира». Не знаю, в чьей гениальной голове родилась идея Альянса Свободы, но первым в него вступил отец. Его примеру последовали еще несколько корпораций. Потом «Свободные Звезды». Народное ополчение. Даже Цорг решил из своих пиратов сделать приличных граждан Империи.

Император получил то, что хотел. Кроме одного. Я не могла быть его женой, потому что на всю Империю призналась в любви к другому. Богиня Таити могла любить только Бога Тахира, а не сына советника Дайхама! Простит ли меня Император, я не знала, но казнить не спешил. Вместо тепленькой камеры в тюрьме Рагхи я получила приказ прилюдно выйти замуж — народ требовал счастливого воссоединения с любимым — и новое назначение. Меня поставили во главе благотворительного Имперского фонда Богини Таити. Пробовала отказаться от одного и второго — не позволили. Да и отец посоветовал не дурить, заявив, что в моем случае это наилучший выход. Уточнять насчет «моего» случая не стала. Ясно, что тяжелый…

Затем — бесконечные интервью, съемки для имперских каналов, миллиард дел фонда, в которых еще надо было разобраться, но тут появилась бабушка и меня спасла. Занялась моим обучением и приставила специалиста по связям с общественностью, который быстро навел порядок в моем ежедневнике. Вскоре я уже сносно разбиралась кого, куда и зачем послать. Ну, по благотворительным делам. И больше не опаздывала на встречи. А еще… Еще мне понравилось. Очень, очень даже понравилось!

За фондом следовала образцово-показательная свадьба на «Арихе», на глазах у всех жителей Империи. Помню, как, замирая от волнения, сошла по трапу. Меня сопровождали отцы — родной и приемный.