— Я хочу пройти через это, Ник. Мне надо знать.

— Понятно, — сказал он. Встал, наклонился, обнял ее, поцеловал в лоб.

Смотритель стоял рядом с ними, постукивая по каменному полу правой ногой. Звук эхом разносился по полушарию, пружиня от каждого угла и изгиба.

— Ну? — спросил смотритель. — Где же остальные полицейские?

Коста провел рукой по шее Эмили, нащупал молнию, осторожно потянул. Эмили напряженно дышала.

Ник уже наполовину расстегнул молнию, когда смотритель увидел военный жилет, наполненный ярко-желтыми жестяными коробками знакомой формы, соединенными одна с другой разноцветными змеевидными проводками.

— Это бомба! — кричал Коста, слыша стук шагов убегающего человека за своей спиной. — На самом деле их несколько. Я сам освобожу здание от людей. Когда все уйдут, заприте двери, идите в свою будку и ждите инструкций.

Посетители оказались французами — две супружеские пары. Явно не люди из команды Липмана.

Ник Коста вывел их из Пантеона, хорошенько осмотрелся, думая о том, где мог спрятаться Уильям Ф. Каспар среди запутанных аллей, образующих этот старинный район Рима. Потом взял последнюю из оставшихся скамеек, поставил рядом с Эмили Дикон и начал долгий разговор с Лео Фальконе.

А в сером здании неподалеку от виа Кавоур комиссар Моретти утвердил закрытие Пантеона в связи с требованиями безопасности. Потом отправился в квестуру. Виале и Липман занялись своими делами. Никого, казалось, не удивили новости, переданные Костой через Фальконе. Все считали их лишь еще одной возможностью для захвата Каспара. Только Перони ужаснула мысль о том, что Эмили Дикон сидит там, в Пантеоне, обвязанная взрывчаткой. И у нее над головой тикает время, которое выйдет ровно через девяносто минут, обозначив конец мрачной драмы. Игра заканчивается. Теперь надо думать о том, чтобы выжить. Какая-то часть Перони — не любимая им — почти завидовала тому, как Моретти удалось уйти от ответственности, скрыться у себя в кабинете и делать вид, что ничего, собственно, не произошло.

После приказа Виале они покинули здание министерства безопасности и уехали на двух автомобилях. Фальконе сидел на месте пассажира в полицейском «фиате», а Перони вел машину по слякотным пустынным улицам. Другие тряслись в простом сером фургончике с двумя антеннами на крыше.

Возле здания, как только они его покинули, материализовались двое приспешников Липмана. Совершенно безликие существа. Моложавые, коротковолосые, они стояли, засунув руки в карманы темных зимних пальто.

Ведя машину, Перони размышлял о них. Этих людей учили стрелять и проводить секретные операции. Вот чем они занимались, и, несмотря на сомнения Виале, Перони чувствовал, что ребята знают свое дело. Будучи полицейским, который ненавидит оружие и применение насилия ради разрешения конфликтной ситуации, он считал такое обстоятельство провальным. Коста придерживался такого же мнения. Перони надеялся, что Фальконе разделяет их точку зрения по данному вопросу.

Суровый инспектор позвонил еще раз. Косте, насколько мог судить Перони. Разговор получился не из легких. Фальконе большей частью слушал и лишь иногда задавал краткие непонятные вопросы.

Когда Фальконе закончил разговор, Перони решил, что больше не может молчать.

— Не возражаешь, если я спрошу тебя кое о чем, Лео?

— Есть ли такой ответ, который может остановить тебя? — спросил, в свою очередь, Фальконе.

— Нет. Что мы здесь делаем? Если этот негодяй из службы безопасности спеленал нас, как рождественскую индейку, зачем еще усугублять нашу ситуацию? Мы влипли, вот и все. Зачем дергаться? Почему бы нам не поднять руки вверх и не позволить другим расчищать все дерьмо?

Фальконе потер подбородок и уставился на двух туристов, праздно бредущих по дороге.