Каким-то образом Мауро удалось ухватить жизнь. Их лица выглядят очень выразительно. Коста абсолютно серьезен, что забавно контрастирует с ухмыляющимся Перони. А Фальконе внимательно всматривается в подчиненных. На непроницаемом лице застыла легкая улыбка.
— Только очень хороший фотограф мог сделать такой откровенный снимок, — заметила Эмили.
Что там сказал Мауро той ночью в пустом кафе?
— Тут дело в исчезающих моментах, — вспомнил он.
— Прошу прощения?
— Так говорил Мауро о фотографии.
Она задумчиво разглядывала снимки.
— Умный человек. Знаешь, в чем заключается его мудрость? — Эмили поднесла фотографию к лицу Ника. — Он регистрирует то, что очевидно всем, кроме вас троих. Вы ведь команда, не так ли? Крепко сбитая к тому же, что весьма опасно. Если бы вы служили в ФБР и кто-то увидел это фото, вас развели бы по разным группам на следующий день. Можно, я возьму карточку?
Ник взял пленку с негативами.
— Я сделаю тебе копию.
— Хорошо. Не исключено, что у нас появится возможность, — добавила она.
— Какая возможность?
— Узнать друг друга лучше. Я приняла решение. Хочу вернуться в колледж. Получить степень магистра здесь, в Риме. Тут отличный университет. А почему бы и нет?
Он покачал головой:
— Ради чего?
— Научусь наконец правильно рисовать здания. Потом буду создавать их. Стану архитектором. Это же мое призвание.
Неожиданное решение.
— И когда ты собираешься начать?
— Как только поступлю, — ответила она, пожимая плечами. — В Штатах меня ничто не держит. И мне хочется перемен. Я все думаю о случившемся. Не о деталях, а о причинах. Люди страдали из-за каких-то глупых убеждений. Мой отец и Торнтон Филдинг. По-своему и Джоэл Липман. Они все думали — нет, знали! — что поступают правильно. И смотри, куда все это привело. Я устала от предсказуемости. Хочу, чтобы сомнения вернулись в мою жизнь. Кроме того… — Эмили умолкла, стараясь уверить себя в правильности собственных слов. — Мой отец мертв и лежит в могиле, — спокойно продолжала она. — До недавнего времени я не хотела мириться с этим фактом. Я не горжусь тем, что узнала о нем. Но все же он был моим папой и по-своему любил меня. Теперь я установила с ним хорошие отношения. Я… — Ее голос дрогнул. — Я проплакала всю прошлую ночь. Лежала на кровати в той маленькой неуютной квартирке и давала волю чувствам. Наедине с мокрой подушкой и воспоминаниями. Все кончилось, Ник, вся фальшь.
Эмили явно одолевали сомнения, которые Коста не привык видеть в ней.
— Я иногда разговариваю с ним. Мне кажется, он понимает. Твой отец тоже умер. Скажи мне, это ненормально?
Эмили не переставала удивлять его. Она попадала прямо в точку, не смягчая слов. Ник вырос на ферме. Видел, как стареет его отец, постепенно превращаясь в больного калеку. Он прекрасно понимал ее.
— О чем ты ему говорила?
— О том, что не успела сказать при жизни. О том, что мы не ценим счастливое время и как быстро проходит детство. Однако надо резать нить, связывающую нас с прошлым, как бы болезненна ни была такая процедура.
Коста никогда не вел таких разговоров с покойным отцом. Да и вообще ни с кем.
— Ты не ответил мне, Ник.
— Тебе стало легче после беседы?
Она улыбнулась:
— Гораздо легче. Самое странное, мне показалось, что и ему полегчало.
Ник положил снимки Мауро в папку. Слова маленького фотографа звучали у него в ушах.
— Мне знакомо такое чувство, — проговорил он. |