Кто-то кричит. Знакомый голос. Ник Коста.

Мужчина поднялся с земли и выпрямился. Бежать не имеет смысла, все равно догонит. Он может свалить ее в любой момент.

Пистолет держит свободно на бедре, как профессионал.

— Делай свое дело, придурок! — прошипела Эмили. — Нет времени поработать скальпелем, не так ли? Тут уж тебе не до рисунков.

— Дочка Стили Дэна Дикона, — отвечал он спокойно, внимательно следя за двумя фигурами, бегущими к ним через площадь. — Посмотрите, какая она стала красавица и умница. Но разве Диконы не испортили тебе жизнь?

Вдруг он набросился на нее, крепкая рука схватила Эмили за горло, указательный и большой пальцы сжали сухожилие. Его лицо совсем рядом, он вновь холоден и расчетлив.

— Не попадайся мне больше, Крошка Эм, — раздался монотонный шепот. — Мне некогда отвлекаться на всякие пустяки.

Убийца был так близко, что Эмили видела пар, идущий из его рта. Одна щека у него дергалась, словно в тике.

— Кто ты такой? — спросила она, стараясь сконцентрировать внимание на заостренных чертах лица и голосе, пытаясь понять, какие воспоминания о нем таятся в глубинах ее памяти.

Мужчина обдумал вопрос. Что-то в нем явно позабавило его.

— Каспар, вредное привидение, — ответил он, отвлекшись на минуту, будто некая мысль пришла ему в голову. — Давай, думай, Крошка Эм. Нам обоим предстоит большая работа.

Потом он ослабил хватку, в последний раз взглянул на нее и побежал прочь от статуи монаха в капюшоне, исчезая в темноте переулка. Пропал из виду, подумалось ей, но не навсегда.

Эмили прислонилась к пьедесталу. Мысли бешено скакали в голове. Она прикоснулась к зверю. Он показался ей, хоть и не назвал себя. Теперь женщина знала наверняка: ее подозрения относительно неправильности подхода Липмана подтвердились. Преступник не родился таковым. Что-то изменило его, он сам знает об этом и, возможно, страдает от этого. Подобно философу, обращенному в каменную статую, возвышающуюся над ее головой, этот человек не боится правосудия. В каком-то смысле он стремится к нему.

Крошка Эм.

Никто не называл Эмили так с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Так звали ее родители и близкие друзья в те теплые, солнечные дни в Риме, когда мир еще не распался на части, был нов и человечен, когда в их квартиру на Авентино приходили незнакомые люди, принося с собой подарки, уделяя ей внимание, танцуя с ней в ярко освещенной белой гостиной под любую музыку, которая им нравилась.

Крошка Эм.

Кто-то приблизился к ней. Ник Коста. Умное лицо сейчас выражает тревогу и озабоченность. Он поднял из грязи пистолет, посмотрел на Эмили и вынул из кармана носовой платок:

— Вот возьми.

Только теперь она почувствовала боль и провела языком по опухшей нижней губе. Слава Богу, болит не очень сильно.

— Спасибо. Где ты пропадал, черт побери?

— Искал. Место тут большое и темное.

Эмили кивнула:

— Не спорю.

Ничего подобного с ней еще не случалось в течение всей жизни. В Бюро ее тоже к такому не готовили.

— Я потеряла девочку. Ник. Прости. Ничего не могла поделать.

Коста не произнес ни слова. Казалось, это обстоятельство его не очень беспокоит.

Прибыл Джанни Перони. Он слегка задыхался, и по выражению его лица Эмили поняла, что полицейский рад видеть ее живой и невредимой. Ей нравились эти мужчины. Еще как. Голова кружилась. Она с трудом держалась на ногах. Только бы не заплакать.

Рядом с Перони стояла Лейла. Девочка сразу же подошла к Эмили, заглянула ей в глаза, как бы тем самым благодаря, и показала наручники, болтающиеся у нее на руке.

— Сейчас сниму, — кивнула Эмили Дикон.