На поле для гольфа не было ни других картов, ни других игроков. Лишь некоторое количество охранников, то исчезаю­щих за деревьями и кустами, то появляющихся из-за них. В озе­ре плавала пара уток, на краю поля виднелась худая рыжая лиса, покрытая пылью, которая только что пробежала поперек линии удара. Царила странная тишина, будто в воздухе повисли вос­поминания уходящего года.

—    Должно быть, вы сильно ненавидите этих людей, — сказал Вандервальд.

Хикмэн нажал на педаль газа, и карт рванул вперед по линии удара, к мячам.

—    Я плачу вам за знания, а не за психоанализ, — ответил он.

Кивнув, Вандервальд снова поглядел на фотографию.

—    Если я правильно понял ваши объяснения, то вам доста­лось просто сокровище, — тихо сказал он. — Радиоактивность очень высока — и при применении в исходном виде, и при рас­пылении в виде порошка. У вас есть выбор.

Карт подъехал к мячу Вандервальда, и Хикмэн нажал на тор­моз. Когда карт остановился, южноафриканец слез с сиденья, обошел машину, взял из сумки клюшку и пошел к мячу. При­целился, намечая удар. Сделав пару пробных взмахов, замер, со­средоточился и плавно взмахнул клюшкой. Мяч пулей полетел вверх. Пролетев с сотню метров, он упал на траву меньше чем в десяти метрах от площадки, едва не угодив в песок.

—    Значит, применение в виде порошка, распыляемого в воз­духе, позволит достичь цели? — спросил Хикмэн, когда Вандер­вальд забрался обратно на сиденье.

—    При условии наличия у вас в нужном месте самолета.

—    Есть идеи получше? — спросил Хикмэн, нажимая на газ и направляя карт к своему мячу.

—    Да, — ответил Вандервальд. — Поразить ваших врагов в самое сердце. Но это дорого вам обойдется.

—    Неужели вы думаете, что проблема в деньгах? — спросил Хикмэн.

Иногда температура зависит не только от окружающих ус­ловий, но и от состояния сознания. Поглядите на волны жара, исходящие от асфальта, и вы словно почувствуете жару, по срав­нению с тем, как если бы та же самая дорога была окаймлена по краям снегом. Но Хуан Кабрильо не питал никаких иллюзий по поводу того, что предстало перед его глазами. Из иллюминатора турбовинтового самолета он видел воды Датского пролива, от­деляющего Гренландию от Исландии. Это зрелище могло бы заставить другого человека инстинктивно тереть руки, словно от холода. Восточный берег Гренландии был гористым и пу­стынным. На территории в тысячи квадратных километров, составляющей восточную Гренландию, проживали всего около пяти тысяч человек.

Небо было черно-синего цвета, затянутое плотными снего­выми тучами. Не надо было трогать рукой простирающиеся под ними воды, чтобы догадаться, что их температура ниже точки замерзания обычной воды и льда пет только в силу ее солености. Тонкие ободки льда на кромках крыльев и иней по краям лобового стекла добавляли ощущения холода, но глав­ным в этом зрелище был огромный ледник, покрывающий большую часть Гренландии и имеющий зловещий и леденя­щий вид.

Наконец Кабрильо невольно поежился и отвел взгляд от ил­люминатора.

—    Прибудем через десять минут. — сказал пилот. — Из аэро­порта сообщили, что ветер всего лишь от десяти до пятнадцати. Садиться будет проще простого.

Они летели в молчании, глядя на надвигающийся скалистый берег.

Спустя пару минут Кабрильо услышал изменение тона звука двигателей и почувствовал, что самолет сбрасывает скорость. Они вышли в зону захода на посадку. Пилот развернул самолет с прежнего курса, поперек ветра, на новый, по ветру, параллель­но линии взлетно-посадочной полосы.