Бруно разделся. Все тело от шеи до паха было покрыто татуировкой. Змеи. Розы. Оружие. Изречения на вульгарном французском. Во всяком случае, Терезе никогда не удавалось их прочесть.

Бруно с силой ущипнул похолодевшую кожу, чтобы показать, куда должна двигаться нить. К тазобедренным костям. К мышцам бедра. К бицепсам. К ягодицам. К голове. С собой у него была небольшая канистра с какой-то ядовитой, мгновенно разъедающей плоть инфицированной смесью. Когда эти бактерии уничтожат его плоть, процесс завершится.

Он удобно устроился в яме, Майа и Тереза должны были засыпать его землей и тщательно уложить сверху дерн. Нужно было оставить под дерном побольше земли. Сначала место может показаться подозрительным, но потом никто ничего и не заметит — место удачное. Оставшиеся комья земли можно будет раскидать по лесу. И конечно, они должны забрать его одежду и инструменты. Рядом с ямой нельзя оставлять ничего металлического. Чтобы не привлекать внимания.

— Спроси, нет ли у него внутри какого-нибудь металла, — посоветовала Майа. — Может быть, зубные протезы или еще что.

— Он говорит, что еще не так стар, чтобы вставлять себе металлические зубы, — перевела Тереза. — Он говорит, что у него есть лишь один стальной орган — его член. — И она заплакала.

Бруно достал из карманов брюк два флакона размером с указательный палец. Разделся и без тени сомнения залез в свою могилу.

Он встал в ней, чуть откинувшись назад, и встряхнул в кулаке один из флакончиков. Потом вытряс из него на правую руку черные капли. Обратился к Терезе, сказав ей что-то на языке, понятном им обоим. Она подошла, с трудом передвигая ноги, боясь и не скрывая своего страха. Он нежно взял ее за руку измазанной черными каплями ладонью, крепко пожал ее руку, притянул к себе, прошептал что-то и поцеловал.

Затем подозвал Майю. И тоже поцеловал ее. Он впился ей в губы долгим, страстным, благодарным и горьким поцелуем. Обнял за шею левой рукой. Но не прикоснулся правой.

Наконец он отпустил ее. Майа судорожно вздохнула, отпрянула и чуть было не свалилась в яму вместе с ним. Еще мгновение Бруно смотрел на Терезу. Казалось, что он едва удерживается от слез. Тереза распласталась на земле, не отрывая от него глаз, и заплакала навзрыд.

Он взял ингалятор. Вставил отверстие себе в рот, нажал и вздохнул. Потом отбросил, как окурок, и забился в конвульсиях. Через несколько секунд он был уже мертв.

— Убери его от меня! — билась в истерике Тереза. — Убери его от меня, убери! — Она размахивала рукой, испачканной черными пятнами, схватив ее запястье другой рукой.

Майа принялась вытирать руку Терезы об уже ненужный пиджак Бруно.

— Что это?

— Лакримоген!

— О боже! — Она стала тереть еще энергичнее и более тщательно.

— Как же я его любила! — простонала Тереза и затряслась в истерике. — Я думала, что он просто побьет меня и мы займемся любовью в могиле. Но мне и в голову не приходило, что он подаст мне черную руку. Уж лучше бы мне умереть. — В отчаянии она заговорила по-немецки. — Где этот яд? Дай мне его! Нет, дай мне поцеловать его, у него на языке, должно быть, остался яд и для меня.

Она подползла к краю могилы, она словно с ума сошла. Наркотики лишь подхлестнули ее горе. Майа схватила ее за ногу и оттащила назад.

— Отойди от него, отойди подальше и успокойся. Мне сейчас нужно будет его разрезать.

— Майа, да как ты можешь! Как ты смеешь его пилить? Это же не кусок мяса, это Бруно!

— Прости меня, дорогая, но если бы ты, как я, пережила эпидемию чумы, то знала бы, что, если люди умирают, они умирают на самом деле. — Ей лучше было бы придержать язык, но сейчас это не имело никакого значения.