К ним подошла обычная, нормальная официантка. Обслуживающий персонал из людей и внимание к клиентам были характерной чертой Де Мойна.

Майа заказала вафли.

— Мы можем поговорить об этом с вами перед камерой?

— Я не слышала ни о каком расколе. Я ни с кем не общалась и вообще живу одиноко. Так что я ничего не могу сказать.

— Они так хорошо о вас отзывались. Они уговорили нас к вам приехать. Даже помогли вас тут отыскать.

— Я поражаюсь тому, как вы прекрасно говорите по-английски, Аквинат. Я слышала, как вы говорили по-немецки и перевод вашей речи на честину, но…

— Все зависит от качества перевода, — скромно произнес пес. — Перевод — это выше моего понимания. У Карла есть для вас подарок от наших друзей. Принесите его, Карл.

— Хорошая мысль, — сказал Карл. Он встал, взял белую трость и, опираясь на нее, неуверенно пошел.

— Я не смогу участвовать в вашем шоу, — отказалась Майа. — Я больше не желаю играть никаких ролей.

— Вы стали своего рода идолом, — проговорил пес.

— Я совсем не чувствую себя идолом. И во всяком случае, остаться идолом можно, избегая внимания общества. Это лучший способ. Не так ли?

— Вы настоящая Грета Гарбо, — заметил пес.

— А вы любите старые фильмы? — удивилась Майа.

— Честно признаться, я терпеть не могу старые фильмы. Я даже не люблю свои собственные старые телепередачи. Но меня страшно интересуют механизмы популярности.

— Я еще никогда не вела таких умных разговоров с собакой, — призналась Майа. — На ваше шоу я не приду, Аквинат. Надеюсь, вы поймете. Хотя мне нравится с вами говорить. В жизни вы гораздо меньше, чем выглядите по телевидению. И с вами действительно интересно. Я не знаю, кто вы — собака с искусственным разумом или кто-то еще, но в вас есть какая-то удивительная жизненная сила. Вы умны. Разве не так? Я думаю, вам нужно бросать мир поп-культуры. И быть может, написать книгу.

— Я не умею читать, — сознался пес.

Майе принесли вафли. Она попробовала их.

— Как неприятно приехать в Де Мойн и вернуться ни с чем, — попытался убедить ее пес.

— Но вы же сначала хотели взять у меня интервью, — отозвалась Майа, продолжая жевать.

— Не думаю, что это получится.

— Возвращайтесь в Европу и побеседуйте с Элен Вакселль-Серюзье. На равных.

— Зачем мне это? — спросил пес и навострил свои мохнатые уши. — И где я смогу ее найти?

Карл вернулся к столику со свертком. Подарок, присланный ей Полем и Бенедеттой. Майа отложила в сторону вафли, открыла коробку и сняла обертку. Там была старинная камера. Ручная камера, в которую когда-то вставляли цветную пленку. Старый аппарат был реконструирован и дополнен цифровой платой и набором сетевых разъемов. Камера была тяжелой, прочной и приятной на вид. В сравнении с современными камерами она выглядела солидной и надежной.

К ней была приложена карточка, написанная от руки.

«Не верь ни одному слову, сказанному о нас в Сети и в прессе», — нацарапала Бенедетта.

«Мы всегда будем любить и прощать наших вероотступников», — написал Поль своим аккуратным и красивым почерком.

Она прикинула границу его небольших владений. Наверное, у него было акров двенадцать. Никакой изгороди или забора, очертания поместья чувствовались лишь на взгляд. По следам. Или в особенностях садоводства.

Способен ли разум хозяина заставить деревья расти быстрее?

Деревья, кусты, птицы, даже насекомые — они чувствовали себя здесь необычно.