Она записала и эти сведения. Имя Денарно она видела на нескольких могилах на кладбище.

— Что думает об этих историях твой дядя?

Хол насупился.

— Что они идут на пользу бизнесу, — сказал он и надолго умолк.

Между ним и его дядюшкой явно не было большой любви, и Мередит удивлялась, почему он не уедет теперь, когда похороны прошли. Один взгляд на его лицо заставил ее воздержаться от этого вопроса.

— Так насчет Дебюсси, — подтолкнула она наконец.

Он как будто собрался с мыслями.

— Извини. Так вот, существовало якобы тайное общество, охраняющее тот пергамент, который Соньер то ли нашел, то ли не нашел в визиготской колонне. И лидерами этой организации считались очень видные персоны, знаменитости, можно сказать. Ньютон, например. Или Леонардо да Винчи. И Дебюсси.

Мередит опешила, и тут же расхохоталась.

— Знаю, знаю, — сказал Хол, тоже ухмыляясь, — но я передаю то, что услышал от дяди.

— Это же полная чушь. Дебюсси жил музыкой. И он был не из любителей клубной болтовни. Замкнутый человек, преданный маленькой группе друзей. Только подумать: чтобы он возглавлял какое-то тайное общество… Ну просто бред! — Она рукавом вытерла уголок глаза. — А какие доказательства подтверждают эту поразительную теорию?

Хол пожал плечами.

— Соньер действительно принимал много важных парижан и других гостей, в Ренн-ле-Шато на переломе века, это тоже подпитывало теорию заговора — главы государств, певцы… Имя Эмма Кальве тебе не знакомо?

Мередит задумалась.

— Француженка, сопрано, по времени примерно совпадает, но я почти уверена, что в произведениях Дебюсси она никогда не исполняла значительных партий. — Достав блокнот, она записала имя. — Я уточню.

— Так это можно подтвердить?

— Любую теорию можно подтвердить, если хорошенько постараться. Что не означает, будто она истинна.

— Слова ученого.

Мередит понимала, что он слегка поддразнивает ее, и ей это нравилось.

— Слова человека, полжизни проведшего в библиотеке. Реальная жизнь никогда не укладывается в рамки теории. Она беспорядочна. Находишь какое-то свидетельство, думаешь, вот оно. Попалось. И тут же тебе встречается что-то такое, что переворачивает все вверх ногами.

Некоторое время они ехали в дружеском молчании, занятые каждый своими мыслями. Проехали солидную ферму и перевалили гребень. Мередит заметила, что ландшафт по эту сторону хребта изменился. Меньше зелени. Серые камни, как зубы, режутся из ржавой земли, словно жестокое землетрясение вытолкнуло наружу каменное сердце земли. Полосы красной породы выступали, как рубцы ран. Это была менее гостеприимная, более неприступная земля.

— Здесь начинаешь понимать, — сказала она, — как мало меняется основа ландшафта. Убери из уравнения дома и машины, и останутся горы, ущелья, долины, которые здесь уже тысячи лет.

Она почувствовала, как насторожился Хол. В тесной кабине отчетливо слышно было его напряженное дыхание.

— Вчера вечером я этого не разглядела. Все казалось слишком маленьким, слишком незначительным, чтобы быть центром чего-то. А вот теперь… — Мередит запнулась. — Отсюда, сверху, видишь вещи совсем в другом масштабе. Здесь легче поверить, что Соньер мог найти что-то ценное. — Она помолчала. — Я не говорю, что он нашел или не нашел, но только теория уже не висит в пустоте.

Хол кивнул.

— Реде — старое название Ренн-ле-Шато — лежал в самом сердце визиготской империи на юге. Пятый, шестой, начало седьмого века… — Он кинул взгляд на нее и снова стал смотреть на дорогу.