Позади послышался женский голос, тихий, ясный и спокойный.

— Жаль, что у вас сложилось такое впечатление, и все же я очень рада вас приветствовать.

Леони услышала, как тихо ахнул Анатоль.

Крайне смущенная тем, что ее подслушали, Леони круто развернулась. Щеки у нее горели. Стоящая у двери женщина в точности подходила к своему голосу. У нее было умное, безупречно правильное лицо и потрясающий цвет кожи. Густые светлые волосы уложены в высокую прическу, из которой не выбивалось ни волоска. Но сильнее всего поражали ее глаза, светло-серые, как лунный камень.

Рука Леони метнулась к ее непокорным кудряшкам в невольном сравнении.

— Тетя, я…

Она окинула взглядом свое запыленное дорожное платье. Одежда тети была безупречна. Модная кремовая блуза с высоким воротом и рукавами самого современного покроя и юбка в тон, прямая спереди и собранная в складку сзади у талии.

Изольда шагнула к ним.

— Ты, должно быть, Леони, — сказала она, протягивая ладонь с длинными тонкими пальцами. — И Анатоль?

— Тетя, — сказал он, с улыбкой глядя на нее из-под темных ресниц, — нам очень приятно.

— И я очень рада. Но, пожалуйста, зовите меня Изольда, «тетя» звучит так официально, и я кажусь себе ужасно старой.

— Ваша девушка провела нас через задние ворота, — сказал Анатоль. — Поэтому, да еще из-за жары, моя сестра и расстроилась. — Он широким жестом обвел дом и сад перед ним. — Но если такова награда, все муки наших странствий уже забыты.

Изольда кивнула, благодаря за комплимент, и повернулась к Леони.

— Я просила Мариету объяснить, как неудачно сложилось с пролеткой, но девушка так забывчива, — спокойно объяснила она. — Мне жаль, что первое впечатление оказалось неблагоприятным, но уже ничего не поделаешь. Зато теперь вы здесь.

Леони наконец обрела дар речи.

— Тетя Изольда, пожалуйста, простите. Я была непростительно невежлива.

Изольда улыбнулась.

— Не о чем говорить. Прошу вас, садитесь. Начнем с чая, как англичане, а потом Мариета покажет вам ваши комнаты.

Они расселись за столом. Тут же принесли серебряный чайник и кувшин свежего лимонада, расставили тарелочки с закусками и сластями.

Изольда, наклонившись, разливала чай — прозрачный бледный напиток с ароматом востока и сандала.

— Я сама составляю заварку из лапсангского сушонга и вербены. На мой взгляд, он освежает гораздо лучше распространенных в последнее время крепких английских и германских чаев.

Изольда протянула Леони белое блюдечко с крупными ломтиками яркого лимона.

— Телеграмма, в которой ваша мать подтверждала согласие на мое приглашение, была совершенно очаровательна. Я очень надеюсь познакомиться и с ней. Возможно, она навестит меня весной?

Леони вспомнила неприязнь матери к поместью Домейн-де-ла-Кад, которое та ни разу не назвала своим домом, но из вежливости солгала:

— Маман была бы счастлива. В начале прошлого года ей нездоровилось — из-за погоды, — иначе она, конечно, приехала бы для последнего прощания с дядей Жюлем.

Изольда улыбнулась ей и повернулась к Анатолю.

— В газетах писали, что в Париже температура опускалась ниже нуля. Неужели правда?

У Анатоля ярче заблестели глаза:

— Казалось, весь мир превратился в лед. Даже Сена замерзла, а на улицах находили столько замерзших насмерть, что властям пришлось открыть убежища в гимназиях, тирах, школах и общественных банях: они устроили ночлежки даже во Дворце изящных искусств на Марсовом поле, под сенью великолепной башни мсье Эйфеля.