— Ты что, смеешься, старик? Такого отрока пускать на этого бугая. Да он его одной лапой прихлопнет.

— Ай, князь, неужто я враг своему дитю? Он, Ян-то, двух старших братьев шутя сбарывает.

Ну что? — взглянул князь на Путяту, сидевшего тут же. — Что молчишь, тысяцкий?

— Думаю, попробовать надо. Больше ведь охотников нет.

— Ладно, старик, давай сюда своего молодца. Поглядим на него.

— Но я пеш, князь. Мы же ратники, не в дружине.

— Путята, распорядись дать ему коней.

И старик уехал в ту же ночь. Явился он с сыном лишь к вечеру следующего дня. Увидев этого юношу, князь расстроился: молодец был среднего роста, печенежскому бугаю, наверное, по плечо станет, коли не ниже. Разочарование князя не ускользнуло от внимания приехавших.

— А ты испытай меня, князь, — сказал Ян.

— Как?

— Вели пустить на меня быка самого свирепого. Увидишь.

Из стада, которое гнали для пропитания воинов, привели быка. И поскольку он был мирно настроен, его разъярили, приложив под хвост бедняге раскаленное на костре железо. Он с ревом ринулся на того, кто оказался перед ним. Это был Ян.

Но в последний миг, когда обезумевшее от боли животное должно было поддеть его на рога, Ян отступил в сторону и, как показалось присутствующим, всего лишь коснулся рукой бока мчавшегося мимо быка. Но когда животное стрелой пролетело мимо и перед ним разбежались стоявшие на его пути зеваки, все увидели в руках юноши кусок вырванной с кровоточащим мясом кожи.

Скотогоны, пригнавшие быка, кинулись ловить животное. Князь подошел к юноше, кивнул на то, что тот держал в руках:

— Можешь бросить, отрок. Ты доказал нам силу свою. И если завтра управишься с печенегом, станешь моим самым близким и доверенным боярином. А отец твой будет у меня советником. Постарайся, сынок.

— Постараюсь, князь.

— Я буду молиться за тебя.

Назавтра князь Владимир поехал к реке вместе с юным Яном и его отцом. На берег был вызван князь Темир.

— Темир, — крикнул Владимир. — Мы готовы выставить своего богатыря.

— Покажи его.

— А вот он рядом со мной.

— Ты шутишь, Владимир Святославич, у него даже усов и бороды нет.

— Не бородой же ему бороться.

На той стороне засмеялись, о чем-то быстро заговорили между собой. Наконец Темир ответил:

— Ладно, князь. Только потом не обижайся.

— Ты тоже не обижайся, Темир, если что. А где они станут бороться? Давай решим, на твоем берегу или на нашем?

И опять печенеги быстро заговорили между собой, заспорили громко.

— Чего они там делят? — сказал Владимир, ни к кому не обращаясь.

Неожиданно заговорил старый Усмошвец:

— Да никак не решат, на каком берегу бороться. Одни говорят, надо, мол, на ихнем, когда прихлопнем мальчишку, сразу и погоним русов. Другие говорят, что надо, мол, русам дать переправиться к ним, смотреть на поединок, и тогда сразу загоним их в реку и перетопим половину.

— Ты где это по-ихнему выучился, старик?

— Так я всю жизнь у них шкуры покупал, вот и выучился на ихнем языке талдонить.

Наконец совещание у печенегов кончилось, князь Темир прокричал с той стороны:

— Владимир Святославич, мы решили, поединок будет на нашей стороне. Я сейчас отведу свою дружину в степь на четыре стрелы. Ты переправляй свою дружину сюда, будете смотреть за единоборством от реки. Оставим богатырям поле в два полета стрелы. Надеюсь, им хватит?

— Думаю, хватит, Темир.

Переправа началась сразу же, как только увидели отход печенежского войска.