|
Томас пытался стряхнуть страшную усталость, но к слабости от трудной схватки добавилась странная вялость. Мысли путались, видимо, от удара по голове, громадные умоляющие глаза заслонили весь мир. В легких хрипело, он закашлялся, выплюнул сгусток крови. В боку кололо, словно засел наконечник стрелы - топор тролля, Томас помнил смутно сильный удар, доспехи выдержали, но пару ребер могло сломать как соломинки... Где-то слышались голоса, грохот переворачиваемой мебели, звон оружия. Донесся приближающийся топот, затрещала дверь, что висела на одной петле, прогремел зычный негодующий вопль: - Я думал, погиб!.. А он - срам какой! - похоть свою ненасытную тешит!.. Сквозь туман мелькнуло злое лицо калики. Он был как черная скала, смотрел недоброжелательно, дышал часто. В руках держал, уперев острие в пол, двуручный меч размером с потолочную балку. Томас слабо шелохнулся, ощутив при сильной слабости непривычную пугающую легкость. Нога споткнулась о гору железа, Томас с вялым изумлением узнал свои панцирь, поножи, шлем, бармы... Оказывается он сидел на полу, положив голову на колени баронессы, а ее нежные пальцы перебирали ему волосы, гладили по голове. Огонь из камина вырывался в зал, воздух был горячий, сухой, как во время страшного самума - урагана сарацинских пустынь. В окна доносился звон оружия, яростные крики. Над головой Томаса прозвучал ледяной голос, надменный, исполненный великого презрения: - Изыди, раб!.. Иначе поднимется мой муж и повелитель, властелин этого замка... Тебя ждет скорая смерть! Калика растерянно посмотрел на неподвижное тело тролля, что лежало, раскинув все четыре когтистые лапы в огромной луже крови: - Мне кажется, он встанет, когда свиньи полетят. - Это прежний, - холодно сказала баронесса.- А нынешний властелин - здесь! Он страшен и беспощаден... Калика сдвинул тяжелыми глыбами, попятился: - Ну, ежели дело повернулось таким концом... Томас прохрипел, собрав остаток сил: - Сэр калика, погоди... Кони... Калика остановился в проеме, где дверь все еще колыхалась, скрипя будто водили ножом по сковороде, на одной петле: - А чо тебе? - Помоги, - простонал Томас. Калика вернулся, пощупал рыцарю лоб, озабоченно присвистнул. Томас чувствовал сильные пальцы за ушами, на затылке, в переносице кольнуло. Внезапно словно гора свалилась с плеч, а изнутри ушла теплая сырость. Зрение очистилось, он ясно видел тревогу в глазах калики, плотно сжатые губы. Баронесса ухватила его за ноги, удерживая. Томас с огромным трудом отвел ее прекрасные белоснежные руки, за одно прикосновение которых рыцари отдавали жизни, поднялся, пошатнулся. Калика с хмурым одобрением смотрел, как рыцарь влезал, словно старая больная черепаха, в помятый панцирь. - Мой повелитель! - вскликнула юная баронесса, ее прекрасные глаза наполнились слезами.- Ты измучен, ты сразил чудовище... Томас торопился изо всех сил, сопел, пыхтел. Калика поддержал за плечи, застегнул на спине пряжки, что-то дернул, толкнул, стукнул, и Томас оказался в панцире, чувствуя себя сразу одетым, надежно защищенным, а два пуда железа приятной тяжестью давили на плечи. Он с усилием поднял из лужи черной крови свой меч. Рядом с мечом, который держал калика, он выглядел как кинжал. Калика махнул рукой от окна: - Придется через задние комнаты! - Прорвались рабы? - спросил Томас глухо. Он метнул смущенный взгляд на златовласую баронессу. |
