|
Он дважды терял сознание, пока добрался до шалаша. Рой зеленых мух сплошным одеялом покрыл труп Ганима и арбалетчика, к ним уже проторили дороги крупные желтые муравьи. К трупам они бежали с поджатыми брюшками, а обратно - с раздутыми. В крохотных челюстях Олег углядел красные волоконца мяса. Кони фыркали, пятились от залитого кровью человека. Олег выгреб из тайника сумку с золотыми монетами, кляня себя, что прятал так глубоко, привязал поперек седла лошади Ганима, сам с великим трудом взобрался на жеребца арбалетчика. Когда он подъезжал к воротам замка Горвеля, его ждали стражи с обнаженными мечами. Ворота торопливо распахнули, сам Горвель поспешил навстречу и помог слезть с коня. Лицо рыжебородого хозяина замка было мрачным, в глазах блистали молнии. Он сжимал кулаки, орал на стражей. Примчался Томас, уже в полных доспехах, разве что забрало не опустил. Крикнул издали тревожно: - В сече побывал, сэр калика?.. Там еще кто-нибудь остался? - Ваш менестрель с приятелями, - ответил Олег угрюмо. Он из последних сил боролся с дурнотой.- Но ежели горишь послушать их песни... придется идти самому. Они вряд ли скоро... вылезут из оврага. Глава 9 У Горвеля задержались на двое суток. Хозяин замка орал, настаивал на двух неделях, ссылался на жуткую рану сэра калики, а в пирах да охотничьих забавах все быстренько залечится, однако к его огорчению раны язычника, кем без сомнения был этот пилигрим, затягивались по неизъяснимой милости Христа удивительно быстро. Уже на утро второго дня на месте раны багровел лишь безобразный шрам, да и тот на глазах опадал, терял синюшный оттенок, белел, начинал сливаться с остальной кожей. Горвель посматривал на калику исподлобья. Все было ясно в его мире, но с приходом боевого друга сэра Томаса и языческого паломника начались странности. Исчез менестрель, внезапно оказался вовсе не менестрелем, а наемным убийцей... впрочем, он же в самом деле был замечательным менестрелем! Пусть он, сэр Горвель, меднолобый дурень, не разбирается в поэзии, но и леди Ровега заслушивалась песнями этого странного певца- наемника... Но и леди Ровега может ошибаться - женщина! - однако и другие владетельные рыцари одаривали его за песни, переманивали друг у друга! Невозможно понять, что заставило изнеженного менестреля оставить теплое место у камина, уйти в ночь в охоте за незнакомым человеком. А этот мирный паломник вызывает еще больше вопросов. Если на нем так быстро рассасываются шрамы, то чистая кожа еще не доказательство, что на ней уже не рассосались шрамы пострашнее, полученные в странствиях. А кто получает боевые раны, тот обычно знает с какого конца браться за меч. Да и стрелы судя по восторженным рассказам сэра Томаса и этой женщины Чачар, странный паломник метать где-то научился. Вряд ли в мирных молитвах, постах или созерцаниях своего пупа! О менестреле поговорили и забыли, но не прекращались возбужденные разговоры о пяти тысячах золотых динаров, которые нашел у разбойников калика. Монах-духовник сгоряча хулил Богородицу, что послала такое богатство язычнику. Томас едва не прибил дурака, заступаясь за Пречистую Деву. Хозяин замка, Горвель мрачно напомнил, что разбойники не совсем добровольно отдали золото, не всякий сумел бы взять. Ясно же, что Пречистая Дева помогла. Наверное, язычник не безнадежен. Дева не последняя дура, чует будущего христианина. Возможно, он уже в чем-то христианин, хотя еще не подозревает! В первый же день, когда Олег, шатаясь в седле, добрался до замка, он спросил Томаса: - Вспомни, кто у тебя остался из могущественных врагов? Чачар заботливо перевязывала ему бок, удивляясь крепости мышц, Томас подливал калике в кубок вина, морщил лоб: - Разве что сэр Грегор Блистательный. |
