Он настолько внимательно следил за мухой, что Гор даже не сразу понял, что Рональд обращается именно к нему.

«Наверное, я до крайности нелепо выгляжу в глазах Бетси, – промелькнула унылая мысль. – Со своими письмами, бумажками, приглашениями. Хорошо хоть она не знает истинного положения вещей! После той злополучной экспедиции в Индию я ухитрился крупно поссориться с отцом, оказаться без средств и вляпаться в „Evening London“. А все так хорошо начиналось!.,»

И Гор углубился в воспоминания…

– Опять отказ? – чуть громче спросил Брагинский, не отрываясь от мухи, которая явно вознамерилась совершить еще одну попытку побега.

– Что? – вздрогнул Гор.

– Откуда?

– А?!

Диалог звучал настолько нелепо, что Рональд оторвался от своих гипнотических упражнений с насекомым и обратил взгляд вечно удивленных глаз на Гора. В тот же момент муха (как ждала?!) сорвалась со своей орбиты и рванулась к окну. Миг – и насекомое, победно пожужжав на прощание, оказалось на свободе.

– Эк!.. – только и сказал Брагинский, разочарованно провожая муху взглядом. – Ну, что ты поделаешь?

– Сколько там? – спросил Гор, глядя на исчирканный полосками листок.

– Еще не считал. – Рональд почесал кругленький животик. – Кофе хочется. Давай загадаем, если четное число, то кофе делаешь ты, а если нечетное, то я. Давай?

– Нет уж, – возразил Гор, наученный горьким опытом. – Давай наоборот. Четное – ты, нечетное – я. Ты почти наверняка все уже посчитал.

– Как хочешь, – подозрительно легко согласился Брагинский. – Ты начальник, тебе и решать.

…Начальником Гор сделался только благодаря фамилии и тому, что главный редактор когда‑то в юности увлекался археологией и даже пытался поступить в университет, где отец Гора благополучно завалил его на экзаменах. Главред на семейство Енски зла не держал. Как‑то на очередном «дне рождения газеты» он признался, что благодарен «старику‑профессору», ведь тот раскрыл ему, будущему редактору, глаза на его истинное призвание, то есть журналистику. Правда, когда стало ясно, что молодой Енски не поддерживает тесных связей со своим отцом и надеяться на дотации не приходится, карьерный рост Гора сильно замедлился, едва успев начаться…

Пока Рональд, высунув язык, подсчитывал закорючки на бумажке, Гор вытащил из середины еще одно письмо, на этот раз без обратного адреса, и, поборов зевоту, вскрыл конверт.

– Оп! – явно не к месту брякнул он, вытащив листок на свет Божий.

Чуть желтоватая плотная бумага с ясно видимыми водяными знаками в виде аккуратных вертикальных полосочек в сантиметр длиной. Ага, верже! Бумага дорогая, шикарная, повсеместно использующаяся в переписке разве что между посольствами двух враждующих государств.

Дорогой сэр, – значилось в заголовке, и Гор слегка поморщился, однако дальнейшее содержимое письма заставило его измениться в лице.

…будучи давним другом Вашей семьи и большим почитателем научных трудов Вашего отца и лично Ваших социологических изысканий, считаю своим долгом протянуть Вам руку помощи, которую Вы, я надеюсь, примете, оказав неоценимую услугу мне и серьезно поправив свое собственное положение, как материальное, так и общественное. Зная Вашу склонность к различного рода путешествиям и приключениям, а также веря в благородство Вашего сердца, рискну предложить Вам одно предприятие.

«А стиль хромает, – отстраненно подумал Гор, прочитав первый абзац. – Видно, не привык…»

Мысль оборвалась. Зерна лести упали в подготовленную неудачами почву.