— Все не так просто. Вы знаете законы лучше, нежели я. — Она покрутила спускающуюся с виска прядь волос. И он был прав, и она тоже. Но от этого все становилось только сложнее.

— Вы ведь не сажаете за решетку человека, больного раком, так как он бессилен предотвратить распад своего тела. Разве можно наказывать, не принимая во внимание распад мозга? Только одна шизофрения, Бен, давно уже убивает больше людей, чем рак. Сотни тысяч прикованы к больничным койкам. Не можем же мы повернуться к ним спиной или сжечь их, как ведьм, на костре потому, что в мозгу у них образовался химический дисбаланс.

Но его не интересовали ни статистика, ни аргументация — ему нужен был только результат.

— Док, вы как-то сказали: безумие — это юридический термин. Безумен он, нет ли, но у него тоже есть гражданские права, он имеет право на адвоката. Его адвокат тоже будет использовать этот юридический термин. Хотелось бы мне услышать, что вы скажете трем обездоленным семьям о химическом дисбалансе, когда все кончится. Интересно, удастся ли вам убедить их, что восторжествовала справедливость?

Ей приходилось бывать в семьях убитых, и ей ведомо царящее в них чувство бессилия, ощущение предательства. Такую беспомощность врач понимает инстинктивно, никакие анализы тут не нужны.

— В ваших руках, Бен, — меч, мое оружие — слова.

— Это верно. — Впрочем, слова были и у него, и он тоже прибегал к ним, но гордиться этим ему не приходилось. — Сейчас я мечтаю о глотке коньяка да о женщине… Завтра у меня встреча с монсеньором Логаном. Вам хотелось бы принять участие?

— Да. — Она скрестила руки на груди. Почему, интересно, после таких вспышек она чувствует себя совершенно опустошенной? — Вообще-то у меня весь день расписан, но четырехчасовой сеанс я могу отменить.

— Что, не такой уж псих?

Поскольку он явно хотел пошутить, она решила подыграть ему и добродушно улыбнулась:

— Считайте, что я этого не слышала.

— Постараюсь назначить встречу на шестнадцать тридцать. За вами заедут.

— Прекрасно! — Вроде и говорить больше не о чем, или, наоборот, слишком много осталось невысказанным, но ни один из них не был к этому готов. — Точно не хотите кофе?

Да хотел он, хотел, а еще больше хотел просто посидеть с ней и потолковать, только не о деле, которое свело их сейчас.

— Нет, спасибо, нужно идти. На улице и так черт знает что творится.

Да? — Она посмотрела в окно и увидела падающую с неба снежную крупу.

— Да, доктор, видно, вы и впрямь слишком много работаете, коль не видите происходящего за окном. — Он направился к двери. — А задвижку вы так и не поставили?

— Не поставила.

Уже взявшись за дверную ручку, он обернулся. Гораздо больше, чем рюмки коньяка и какой-то воображаемой женщины, ему хотелось просто остаться с ней.

— Как вам Богарт?

— Очень понравился.

— Может, как-нибудь еще сходим?

— Почему бы и нет?

— До встречи, док. Не забудьте накинуть цепочку.

Он закрыл за собой дверь и подождал, пока с противоположной стороны повернется ключ в замке.

— С делом Борелли у меня все. — Он с удовольствием слушал, как Таня жалуется на ложь и предательство.

— Что? Ах да, у меня тоже бумаги готовы. Думаю, суду больше двух дней в следующем месяце не понадобится. Окружной прокурор быстро закончит дело.

— Хотелось бы! Зря, что ли, мы бегали как очумелые в поисках свидетельских показаний?

Молчание опять заполнило машину.