– А как мы будем писать эту историю? – спросил я. – На французском, как наши лицейские задания? Или на русском, как твоя мать?

– Ты сможешь написать роман на русском? – спросил Никита.

– Нет, конечно!

– А на французском?

– Можно попробовать…

– Тогда о чем беспокоишься? Посмотри на маму. Она до седьмого пота трудилась, написав пять романов на русском, один за другим. И никому они не были нужны! У русских писателей были, конечно, когда-то читатели – в России; но их у них нет сегодня во Франции. Мать утешает себя, говоря, что это вопрос не таланта, а паспорта. Нечего и раздумывать в этих условиях. Наш «Сын сатрапа» будет с первой до последней строчки французским. Согласен?

– Согласен! – сказал я восторженно, как будто увлекся на всю жизнь.

– В следующее воскресенье прочтешь мне свое начало, а я тебе прочту свое. Возьмем лучшие куски из одного и из другого. И сделаем из этого коктейль. Предупреждаю, что лично моя первая глава будет кровавой. Нужно начать с убийства советника, который будет лицемером, подлецом и трусом. У меня уже есть на этот счет мысли! А у тебя?

– Еще нет!

– Поторапливайся! Иначе я дам тебе фору! Можешь думать целую неделю…

Я пообещал завтра же засесть за работу. Мне стало вдруг так легко и весело, как будто бы я получил подарок. В самом деле, «Сын сатрапа» стал бесценным подарком – он обозначил цель моей жизни. Мой брат был увлечен цифрами, сестра – танцевальными па, родители – воспоминаниями о России, у меня тоже будет достойное занятие – я буду писать. Я не представлял еще себе сюжета этой фантастической истории, однако уже хотелось поскорее в тишине и уединении приняться за тщательную отделку событий. К несчастью, у меня не было собственной комнаты, как у Никиты. Мы жили вместе с Шурой – простите, Александром. И, следовательно, привыкли делать наши домашние задания, сидя рядом друг с другом.

В четыре вечера горничная Воеводовых принесла нам две чашки горячего шоколада и булочки с вареньем. Мы к ним едва прикоснулись. Размечтавшись, мы сидели друг против друга, улыбаясь и устремив взгляд вдаль. Не сознавая еще того сами, мы одновременно проглотили один и тот же наркотик. Наркотик, который называется иллюзией творчества. Мгновение спустя Никита спустился на землю. Пошел взять бумаги из маминых запасов и вернулся с пачкой белых листков.

– Это будет наш личный резерв, – сказал он. – Будем брать по мере надобности!

И с нажимом написал посередине страницы заглавие «Сын сатрапа». Затем помельче – имена авторов: «Никита Воеводов и Люлик Тарасов». Я отметил, что он поставил себя первым в перечне имен. Это было нормальным, так как идея «Сына сатрапа» принадлежала ему. Меня смущало другое.

– Только не Люлик! – сказал я. – Пусть будет Леон!

– Как хочешь, – уступил Никита. – Это черновик!

– Все равно!

Он покровительственным жестом похлопал меня по плечу и исправил имя. Мы болтали до самых сумерек. Сын сатрапа был с нами. Взявшись за руки, мы поклялись служить ему до последней строчки повествования, до последней капли крови наших героев. Встреча была назначена на следующее воскресенье.

– Не забудь принести то, что напишешь за это время! – сказал Никита, провожая меня в вестибюле.

Я удивился свежести и шуму улицы. В который раз я сменил страну. Метро, доставившее меня домой, соединило Персию с Россией, миновав Париж.

Встретившись с родителями, я коротко рассказал о своем посещении Воеводовых. Однако объявление главного события дня отложил.