Месье Этьенн Корф гордился тем, что был прям и строг в своих суждениях. Что бы он сказал, если бы мог прочитать первые страницы «Сына сатрапа»? Может быть, думал я, следует отдать ему нашу рукопись, чтобы узнать его мнение? Говорят, Расин когда-то тоже искал одобрения у той дубины Буало.

Вдохновленный этой идеей, я решил поделиться ею с Никитой. У нас не было телефона в квартире на улице Сент-Фуа. Этот аппарат стоил бы слишком дорого. Всякий раз, когда кто-то из нас хотел «позвонить в город», он шел в ближайшую телефонную кабину. Что я и сделал однажды, возвращаясь из лицея. Звонок звучал долго в квартире Воеводовых. Наконец незнакомый голос ответил мне. Я удивился, узнав, что Никиты нет дома, что он не вернется даже вечером и что никто из членов семьи не может подойти к телефону, чтобы точнее мне ответить.

Вернувшись домой, я мысленно перебрал все возможные предположения, и только во время обеда заговорил с родителями о своем беспокойстве. Папа оторвался от еды и, посмотрев внимательно на меня, сказал:

– Я думал, что ты вскоре сам все узнаешь… У Воеводовых очень большие неприятности!.. Они не ответили по телефону, потому что отец Воеводов вынужден был бежать!

Я сначала подумал, что папа шутит.

– Как бежать? – пробормотал я. – Почему?

– Стоит ли удивляться, – вздохнул папа. – Это должно было произойти. Он попался на обмане. Его должна была арестовать полиция, он предпочел улизнуть…

– Где он?

– Думаю, прячется в Бельгии.

– Один?

– Нет. Со всей семьей. Какой скандал среди эмигрантов! Несчастные, которых он разорил, хотят собраться, чтобы подать на него в суд. Но по ту сторону границы – ему на них наплевать! Он выпутается в очередной раз, прибегнув к юридическим подлогам…

– А Никита?

– Он уехал с отцом, матерью, братом и невесткой… Все семейство там в полном составе! Они бежали ночью… Тайком. Они все бросили на улице Спонтини…

– Что значит «все»? – спросила мама.

– Все, что можно было! Мебель, посуду…

Пытаясь представить себе бегство Воеводовых, я подумал о библиотеке Никиты, потом вдруг на память, как это ни странно, пришли серебряные подставки для ножей, которыми я так восхищался за столом. «Сын сатрапа» вспомнился только в третью очередь. Может быть, Никита подумал увезти рукопись? Нужно было во что бы то ни стало получить назад оригинал. Для чего? Чтобы продолжить писать историю, в которую ни он, ни я больше не верили? Я был в отчаянии. Однако, о чем я больше жалел – о Никите или о сыне сатрапа? На всякий случай я спросил:

– Их адрес известен?

– Конечно нет! – ответил папа. – Они там инкогнито. Ну! Я за них не беспокоюсь! Георгий Воеводов – отпетый проныра! Он, конечно, переправил свои капиталы в надежное место до того, как его разоблачили. Он дурачил русских во Франции, найдет таких же в Бельгии. И Анатолий будет продавать свой пикет, незаконно названный шампанским, бельгийским простофилям вслед за тем, как успешно поил им французских простофиль. Спорю, через год или два вся эта замечательная компания комбинаторов будет вновь на плаву!

Я сердился на папу за то, что он радовался провалу Воеводовых.