Они прятались в доме долго, наверное, часа два. Не говорили, не смотрели друг на друга, сжавшись у стены, они прислушивались к звукам, какие город не издавал, наверное, уже десять долгих лет. Звон оружия, яростный рёв воинов короля, крики умирающих и стоны раненных — всё это поднималось с улиц города зловещей волной и расходилось по его улицам, отражалось от его стен и возвращалось обратно, словно чудовищное эхо Барговых Подземелий.

Им было очень страшно сейчас.

Но есть чувство, куда более сильное, чем страх.

Логран прижал ладонь к животу, который сейчас отчаянно урчал и выглянул в окно. Улица пустынна, только трупы и кровь на камнях.

— Логран, ты что? — Прошептала Хватя, схватив его за рукав. Он аккуратно высвободился, вдохнул, выдохнул и высунулся из окна, да быстро осмотрелся. Пусто. Только трупы и эти звуки страшные, что доносятся откуда-то издалека — звуки жестокого сражения, заполнившие Сабу в этот ужасный день. Немедля более ни секунды, мальчик выпрыгнул наружу и, стараясь держаться ближе к стенам домов, добежал до особенно крупного завала из мёртвых тел. На мгновение, он замешкался, да замер на месте. Зрелище, открывшееся ему сейчас, так близко…, он ощутил тошноту, но это быстро прошло. Неприятные ощущения быстро подавило удивление — почему он так реагирует? Сколько раз животину разную резать приходилось и разделывать. Поначалу, маленький ещё совсем был, говорить-то ещё путём не умел, тогда да, жалко ему было и страшно и дурно. Но отец был непреклонен тогда — по загривку прописал, нож дал и пальцем указал на свинью, каковой выпало сегодня в ужин превратиться, да в солонину и другие вкусные вещи. Логран тогда плакал, особенно сердце кровью обливалось, когда свинюшка заверещала — не туда он ножом попал.

Однако свинюшка не только верещала, но и сопротивлялась. Так за ногу тяпнула, что шрам до сих пор остался. Он от боли и злости ударил тогда второй раз и попал — свалилась замертво свинюшка у ног его…

Наверное, всё дело в том, что эти изрубленные тела, мёртвые пустые глаза и кишки на мостовой, принадлежали людям. В том и дело…, взгляд остановился на удивительно спокойном лице одного из мёртвых стражников. Лицо молодое, волосы на голове светлые, губы полные, шея непонятная — просто голову отрубили, а так может и понятная была бы шея.

Глаза Лограна сузились, в них мелькнуло злорадство — всего пару дней назад, этот стражник такого ему пинка прописал, прогоняя со ступеней храма Высших богов, что и сейчас задница болит.

Тошноту как рукой сняло — люди, конечно, люди, это да. Но ведь и люди разные, да и ему какое дело? У него дело другое сейчас. Логран поставил ногу между двух тел, шагнул ещё дальше, потом ещё пару шагов сделал — он двигался к льняному мешку, что заметил, выглядывая из окна. Таких мешков на улице сейчас немного, а насквозь кровью не пропитан, только этот. Ну, оно неудивительно, такие мешки стражники с собой редко берут. Только в дозор какой или если за стену куда-то едут. То очень полезный мешок, без него в далёкий путь ехать и не стоит.

Прихватив мешок, Логран выбрался из свалки мёртвых тел и бегом вернулся к домику. Запрыгнул в окно и сев на пол, радостно улыбнувшись, развязал тесёмки, да открыл мешок. Комнату наполнили приятные запахи стряпни. Животы всех троих в унисон заурчали.

Содержимое мешка прикончили буквально за десяток минут.

Из всего, что там было, только одна бутылка вина и осталась. Её на пол положили — потом заберут, конечно, но не прямо сейчас. Вино тоже нужная вещь. Особенно, если Баргова камня добыть не удалось, а ночь холодная. В такие ночи, вино согревает не хуже очага. Правда, от очага кроме тепла ничего и не бывает. А с вином всё хитрее. Утром бывает, голова болит, а пока вино греет, язык заплетается, мысли странные, да вскачь несутся — у вина странное влияние, словно капелька благости самой Привы в нём есть, но и дыхание Баргово злое тоже как-то туда попало.