В итоге пришлось сосредоточиться на поиске еды, отложив остальное на потом.

Он наткнулся на ручей и этих ярких птичек. Первые две избежали печальной участи — сухой веточке спасением была обязана первая птичка, его промаху вторая. Третьей повезло меньше — он не двигался с места, не чему было хрустнуть, предупредив беднягу. Камень был брошен точно, у неё не было ни единого шанса. Осталось приготовить её на костре.

С этой мыслью, он долго стоял под большим развесистым деревом.

Он проспал урок, на котором рассказывалось, как разжечь костёр в лесу, не имея при себе ничего, кроме собственных рук. Но он должен был помнить, как это сделать — он точно знал это в прошлом. Не мог не знать. Логран помнил дым костра, помнил смутные образа каких-то детей — наверное, он их знал раньше.

Память отзывалась смутными образами, ничего конкретного — всё это было слишком давно…, вспомнились слова из сна, который он видел, когда лежал в комнате лекаря. Слова о магии, что помогала им помнить боевые песни и что мутила воспоминания до Малого города.

Может быть, то, что это было давно, не играло никакой роли. Может быть, магия сделала эти воспоминания такими. Как же быть?

Он глянул на мёртвую птичку.

Желудок вновь заурчал, громко, требовательно…, потом притих, видимо, сообразив, что сейчас может произойти и весьма недовольный таким исходом дел.

Прежде чем зубы юного воина вонзились в плоть несчастной пичужки, с неё удалили перья. Не все, но большую часть. Птичка была съедена, несмотря на бурный протест желудка и отвратительный вкус сего обеда.

Логран подавил тошноту и отвращение — этой роскоши у него нет. Ему нужно быть сильным, а без еды, он будет слабым. А слабые, умирают. Он умирать не собирался.

Предстояло определиться с оружием. Он так и не решил что именно ему нужно. Из боевых песен и не только, он знал, как сделать подобие ножа, копьё и лук. В боевых песнях…, всё-таки, странное название. Из «боевых» песен, действительно боевыми, были одна из двух десятков, в лучшем случае. Остальные рассказывали, учили, объясняли, они были памятью и мудростью народа, от которого осталось всего пять человек. Пять Великих воинов, сумевших доказать судьбе, что они сильнее её. Воля Богов — гибель Славного города Тара, но воля пяти выживших воинов и Тар возрождён в новом теле, в теле Славного города Нара.

Всё-таки, воля человека гораздо сильнее, чем воля каменных баб и мужиков.

Он улыбнулся сейчас — услышь Арагон его мысли о боевых песнях, радости на его лице не было бы совсем. Скорее обида и злость. Непонимание, может быть разочарование. Что-то было бы, но точно не радость…, лук. Идеально подойдёт.

Но лук оружие слабых. Нет чести в том, что б убить кого-то стрелой. В таком убийстве нет славы, в нём нет чести — нет силы, что одно и то же. Ибо многие ищут славы и жаждут чести, но найти их может только тот, кто обладает силой — кто привёл доказательства своей силы.

Владеть луком его научили в одной из комнат Малого города — это было обязательно, как и всё остальное, кроме чтения и письма. Однако лук позорное оружие, воин, использующий его вместо меча, теряет своё лицо. Иногда, в редких случаях, когда Предводитель, доказавший свою силу не раз и ни два, полагает что лук нужно использовать, недолго, но всё же нужно, позора в этом нет, если, конечно, после этого будет славная победа. Лук не считается позорным, для таких как он, здесь, в этом лесу, где доказательством силы служит ни то оружие, каким пользовался юноша, а тот факт, что он остался в живых. Однако сама мысль о луке, заставляет его краснеть от стыда. Даже если никто не узнает, что он пользовался луком — сам-то он всё равно будет об этом знать.

Нет, к луку он даже не прикоснётся.