— Да. — Синьора Сан-Пайо поднялась со скамейки.

Агния встала вслед за ней и, поклонившись ей, направилась прочь. Ей надо было немного побыть одной. А уж после… после непременно следовало поговорить с Марселу. Агния уже не совсем понимала, чего же хочет она сама.

После слов синьоры Сан-Пайо в ней было взыграл дух противоречия, но разум — разум твердил, что в ее словах был резон. И к ним следовало прислушаться.

15

Агния стояла на палубе парохода, только что отошедшего от пристани, и бросала последние взгляды и на прекрасную бухту, и на Пан-ди-Асукар, и на лагуну, в которой раскинулся город, и на одинокую маленькую мужскую фигуру, неподвижно стоявшую на пристани.

«Интересно, сколько он будет так стоять?» — мелькнуло у нее в голове.

Ей бы хотелось, чтобы он стоял так целую вечность, замерев на берегу, подобно каменному изваянию, но так не будет. И, однако, пока она могла видеть берег и что-то различать на нем, она все видела недвижную фигуру, не изменившую своего положения даже ни на йоту.

Потом она заперлась в каюте, совершенно одна. Вовсе не так, как тогда, когда она плыла сюда. Тогда их было двое, им было хорошо, это было даже сродни блаженству, тому блаженству, о котором пишут в книгах. Теперь же ей предстояло одинокое многодневное путешествие. И все же ее не одолевала та черная тоска, которая нападает на одинокого человека, только пережившего разрыв. Печаль ее была скорее светлой. Агния, грустно усмехнувшись, припомнила строки, заученные ею еще в детстве: «Печаль моя светла, печаль моя полна тобою…»

Она встала, прошлась по каюте и произнесла вслух довольно громко:

— «Унынья моего ничто не мучит, не тревожит, и сердце вновь болит и плачет оттого, что не любить оно не может…»

В дверь каюты постучали:

— Вам что-нибудь нужно? — донеслось из-за двери.

— Нет, нет, — поспешно ответила Агния, укорив себя за то, что она так громко сама с собой разговаривала.

Утешало только то, что говорила она снова по-русски и никто ничего не понял. Агния уселась в кресло и подумала, что теперь всю дорогу ей останется только вспоминать, что произошло с нею в Бразилии и думать о том, чего уже точно никогда не случится.

— Этак можно себя и до умопомешательства довести… — прошептала она.

И тут же вспомнила, как она уезжала из Нитероя. При этом воспоминании она даже рассмеялась. Потому что, как только по городу разнеслась весть о том, что никакой свадьбы не будет и она уезжает, ее тут же стали повсюду сопровождать любопытствующие взгляды и шепотки, подчас довольно злые. Перед самым отъездом она зашла в кафе, решив напоследок насладиться вкусом того замечательного кофе, который здесь подавался. В кофейне, как и обычно, было немало народу и как только Агния вошла, все умолкли. Она невозмутимо сделала заказ и тут же услышала приветствие и вопрос, обращенные к ней донной Кандидой.

— Неужели это правда, и вы уезжаете?

В голосе ее прозвучало столько радости и надежды, что Агния с удовлетворением подумала: «По крайней мере, твоей дочери он точно не достанется, и не надейся!»

— Да, синьора. Климат, видите ли, для меня оказался малоподходящий…

— Только ли климат? — продолжила та, улыбаясь, а все вокруг внимательно прислушивались к их разговору.

— Нет, не только, — усмехнулась Агния. — Дело в том, что синьор Сан-Пайо сделал мне предложение.

— И?.. — дама замерла.

— И я отказалась, — лениво прибавила Агния. — И теперь, как вы понимаете, не могу здесь оставаться. Синьор Сан-Пайо поможет мне добраться до Рио, и через несколько недель я уже буду на родине.