Им понадобилось около двух часов работы. Без четверти двенадцать обессиленный Стивенс уселся на сырую траву. Он обливался потом, и сердце его громко стучало. Но зато большая плита, закрывавшая вход в склеп, была уже поднята и стояла на одном боку, похожая на распахнутую крышку чемодана, внутрь которого вели каменные ступени.

– Ну как, все? – бодро спросил Партингтон, хотя он тоже запыхался и обливался потом. – Если да, то я схожу в дом и умоюсь перед следующим делом, которое нам предстоит.

– И пропустишь стаканчик, – пробормотал Марк, провожая его взглядом. – Но вряд ли стоит тебя за это осуждать. Он повернул фонарь к Хендерсону.

– Не хотите ли спуститься первым, Хендерсон? – осведомился он, криво усмехаясь.

– Конечно, нет! – взвизгнул тот. – И вы это прекрасно знаете! Я никогда не залезал в этот склеп, даже во время похорон вашего отца и дяди. И тем более не спущусь туда теперь, если, конечно, вам не понадобится моя помощь, чтобы приоткрыть крышку гроба…

– Не волнуйтесь. Я думаю, что мы сумеем справиться без вас. Гроб деревянный, и мы вдвоем вполне можем передвинуть его.

– Еще бы мне спускаться туда! – проворчал Хендерсон с воинственной интонацией, в которой, однако, чувствовался страх. – Напридумывают разных историй про яд! Ваш отец отделал бы вас за ваши фантазии, будь он еще в этом мире. О, я знаю, вам наплевать на то, что скажет старый Джо Хендерсон… – он понизил голос. – А вам не кажется, что кто-то кружит вокруг нас? У меня такое ощущение, что за мной наблюдают с того самого момента, как мы находимся здесь…

Он стал оглядываться по сторонам, ко входу в склеп подошел и Стивенс. Марк поднял фонарь и осветил окрестности. Однако лишь ветер шевелил вязы, и это было все, что они увидели.

– Сейчас все спускаемся вниз, – внезапно приказал Марк. – Парт присоединится к нам. Фонари оставим здесь. В склепе нет вентиляции и разумнее будет воспользоваться электрическим фонариком.

Они спустились по ступеням, заканчивавшимся площадкой; дальше вход в склеп им преграждала деревянная дверь.

Внутри воздух оказался спертым и тяжелым. Марк скользил лучом электрического фонарика по стенам. Склеп вскрывали всего десять дней назад, и в нем еще пахло увядшими цветами.

Яркий луч высветил продолговатую усыпальницу, примерно семь на пять метров, со стенами, облицованными гранитными плитами. В центре восьмиугольный столб, также сделанный из гранита, подпирал свод. На длинной стене напротив входа и на правой короткой были устроены ниши, чуть более широкие, чем стоявшие в них гробы. Вверху, где находились старинные гробы, ниши были украшены барельефами, орнаментами и латинскими надписями, но чем ниже, тем вид их становился проще и строже. В каждом ряду было по восемь ниш; некоторые были заполнены, другие пустовали.

Луч фонарика высветил вмурованную в стену большую мраморную доску. На ней были записаны имена усопших, а над плитой парил мраморный ангел с покрытым вуалью лицом. По сторонам плиты располагались мраморные урны, переполненные увядшими цветами, часть из которых даже упала на пол. Стивенс отметил, что первым в списке стояло имя Поля Деспрэ с датами 1650—1706. Фамилия эта в середине XVIII столетия переделалась в Деспард, и можно было предположить, что семья, став на сторону британцев в их войне с французами и индейцами, предпочла англизировать свою фамилию. Последним было вписано имя Майлза Бэннистера Деспарда 1873—1929.

Белый луч искал гроб Майлза Деспарда и нашел его напротив входа. Слева от него все ниши были заняты, а справа находились несколько пустых. Гроб Майлза выделялся среди пыльных и ржавых гробов не только своей новизной и блеском, но также и тем, что это был единственный в ряду гроб, сделанный из дерева.