Она нахмурилась, пытаясь сообразить, в чем дело, но девочка ответила за нее.

— Мама никогда не возражает, когда к нам приходят гости и остаются на ужин. Бетти часто заходит — просто по дороге или когда ей надо заниматься, а у нее дома слишком шумно. Но сегодня она не придет, потому что идет на концерт рок-музыки.

В другой ситуации сообщение о том, что тихоня Бетти идет на рок-концерт, удивило бы Джин, но сейчас она была потрясена другим.

София пригласила Майка на ужин! Сегодня!

— Джин?

По крайней мере, он не намерен идти, не получив приглашения от нее. Это уже хорошо.

— Мама, пожалуйста, скажи «да»!

Джин взглянула в прекрасные незрячие глаза дочери и поняла, что не сможет разочаровать ребенка.

— Конечно, ты можешь зайти, — холодно сказала она, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало и намека на гостеприимство.

В морозилке есть куриные шницели — любимое блюдо Софии. Надо будет сразу же вынуть их. Сердце гулко билось в груди, и Джин попыталась сосредоточиться на мыслях о приготовлении ужина. Лучше уж думать о меню, чем о том, что весь этот вечер ей предстоит провести вместе с Майком.

Он был идеальным гостем. Поиграл с Софией, дав Джин возможность спокойно заняться ужином. За столом резал для девочки шницель и ненавязчиво пододвигал кусочки под ее вилку. Пока Джин купала дочь, вымыл посуду, потом охотно уступил просьбам Софии почитать ей перед сном.

Джин сварила кофе. Она не хотела, чтобы Майк задерживался, но была так возбуждена, что ей нужно было занять чем-то руки и мозг. Он проник в ее дом исподволь и сразу же без усилий завоевал его пространство. Стоило ей закрыть глаза, и она видела, как он, сидя на полу, ласково направляет руки Софии, помогает складывать кубики и пододвигает игрушки. Воспоминание о счастливом смехе ребенка заставило ее забыть о прошлом, о своих обидах и гневе.

— Она ждет, чтобы ты поцеловала ее перед сном.

Голос Майка пробудил Джин от грез.

— Сейчас я поднимусь к ней, — торопливо пробормотала она, понимая, — может быть, слишком поздно? — что ее гнев был попыткой защититься от его магнетического обаяния.

— Ну, Джин?

Он сидел в гостиной, держа в руках чашку кофе.

— Что, Майк?

— Чем была вызвана эта сегодняшняя вспышка ярости?

Его голос звучал спокойно и безжалостно.

Джин почувствовала, что искра гнева снова вспыхнула в ней, и помедлила с ответом, надеясь, что из нее разгорится пламя. Она налила себе кофе и села напротив Майка. Гостиная, достаточно просторная для двоих, сейчас казалась тесной.

— Тем, что ты сказал мне на прошлой неделе. «У меня были свои причины». Так вот, сегодня я была в архиве. И видела твою историю болезни.

— Это конфиденциальная информация, Джин.

Легкий упрек в его голосе окончательно вывел ее из себя.

— Ну, так доложи обо мне начальству! Пусть меня уволят! — разъярилась она. — Так какие причины были у тебя, Майк? То, что ты станешь калекой? За кого ты меня принимал? Я любила тебя, Майк, а ты отверг меня из-за своей дурацкой гордости. Потому что все дело было в этом! Ты не мог смириться со своим несовершенством. Тогда я слишком сильно любила тебя, но сейчас я тебя ненавижу.

Кофе выплеснулся на ее дрожащие пальцы. Она поставила чашку на стол и полезла в карман за носовым платком, отчаянно моргая, чтобы сдержать слезы.

— Я сделал это вовсе не из гордости, Джин, — прозвучали в тишине его слова. — У меня было много причин, но только не эта.

Она наконец нашла носовой платок, вытерла пальцы, потом высморкалась и шмыгнула носом, глотая слезы.

— Ну, продолжай! — сердито выпалила она.