И лишь на короткие мгновения в неверном пульсирующем свечении был заметен тонкий фал, пружинистый, скрученный в спираль, как телефонный провод. Он уходил вверх и там словно обрывался, отрезанный зеленоватым маревом. Поспелов выждал момент, схватил в охапку этот невиданный динамик, изрыгающий крики, и метнувшись к забору, впихнул его между сеткой и железным трубчатым столбом. Фал тот час же натянулся, затем ослаб и появилась возможность обмотнуть его вокруг столба.

Якорь получился крепкий, динамик вибрировал от напряжения и эта вибрация отдавалась забору. Поспелов ухватился повыше и потянул на себя фал — он медленно поддался, сохраняя пружинистую напряженную силу, как если бы на другом конце его ходила на крючке большая сильная рыба. Схватываясь азартом рыбака, он попытался подсечь, резко дернул на себя, повис всем телом «леска» резко пошла в сторону, неожиданно поддалась, и Георгий успел выбрать метров десять. В этот момент на помощь подоспела Рим, на ходу вздергивая к талии узкую, стягивающую бедра юбку.

Они повисли на фале вдвоем — «рыба» задергалась, заходила толчками, потянула к горизонту, намереваясь уйти в «глубину», и все это под рев, крики и стрельбу, несущиеся из динамика.

— Раз-два — взяли! — крикнул Георгий и рванул на себя упругий фал. Подсечка удалась! «Леска» косо пошла к земле, задрожала от напряжения, затем резко ослабла и упала на траву.

Поспелов перемахнул через забор, на ходу высвобождая из-под куртки автомат, и, вырвавшись из зеленого марева, понял, что оружие не потребуется. Парашютист лежал без движения, прижатый к земле работающим ранцевым двигателем, лишенный воздуха купол медленно оседал на землю. Георгий отыскал реостат, выключил мотор и перевернул «дракона» на бок — он был без сознания, дышал, а жуткая зеленая физиономия оказалась в крови, стекающей на стекло скафандра.

— Ужас! — Рима колотило, руки, уцепившиеся за куртку Поспелова, дрожали. — Какое чудовище!.. Это же не человек!

— Типичный пришелец, — как можно спокойнее проговорил Георгий. Работал тапером в этом… кинотеатре.

Он снял скафандр: кровь стекала с губ и носа, если все это можно было назвать губами и носом…

— Жив, — сказала чуть осмелевшая Рим. — Вроде бы перелом ног…

— Быстро гони машину! — скомандовал он, освобождая «дракона» от ремней и постромок.

— А что, мы с вами уже на «ты»? — опросила она задиристо.

— Разговоры! — рявкнул он. — Сейчас они слетятся сюда, как воронье.

На животе парашютиста, упакованный в кожаный чехол, висел какой-то блок, скорее всего, магнитофон, который продолжал работать, поскольку из динамика все еще доносился крик и густая автоматная стрельба. Поспелов отставил его в сторону, нащупал на шее «дракона» цепочку с медальоном, снял и засунул в карман, туда же спрятал его портативную радиостанцию, которая была пристегнута к скафандру, и стал натягивать на себя подвесную систему парашюта. Рим пригнала «УАЗ» — догадалась не включать фар, распахнула заднюю дверцу. Вдвоем они втащили парашютиста в кабину, уложили на заднее сиденье. Для верности Георгий связал ему руки, хотя «дракон» оставался без памяти.

— Найдешь мою машину, — он объяснил, где стоит «нива». — Перегрузишь этого и назад. Если фильм ужасов пойдет к финалу, убавляй звук… В общем, разберись с этим магнитофоном, если что…

— Пожалуйста, покороче, — дерзко попросила она. — Очень много слов…

Препираться с ней не было времени, да, пожалуй, и не нужно что-либо объяснять:

Рим хорошо чувствовала ситуацию, между делом устраняя следы «преступления» с места падения парашютиста.