— Да есть маленько, — признался полковник, разворачивая карту.

Хутор Веселый оказался далеко за пределами «бермудского треугольника»….

— Вы сейчас не в Покровское полетите? — деловито спросил мужик.

— Нет, не в Покровское… — задумчиво и отвлеченно проговорил Заремба, внутренне цепенея от того, что дал такого маху.

— Жалко… Я хотел с вами дочку отправить в Покровское. А то на лошади везти — день туда да день назад.

Полковник сунул карту под нос командиру экипажа, ткнул пальцем.

— Видал, куда залетели? Тот сел, тупо уставился в карту, недоуменно пожал плечами.

— Не может быть… Я вроде бы не менял курса. Хотя приборы….

— Голова прошла?

— Да вроде бы…

— Запускайся, нас ждут! — приказал Заремба и полез в вертолет.

Пилоты уселись в кресла, защелкали тумблерами, оперативники подобрали башмак, убрали лестницу и захлопнули дверь, оставив мужика на улице в полном сожалении и досаде.

Через минуту из кабины выглянул командир экипажа, с лицом, в точности повторяющим выражение хозяина хутора.

— Аккумуляторы сели, товарищ полковник… Напряжение по нулям. Не запуститься…

На глаза Зарембе попал выдвижной авиационный пулемет на турели, задвинутый подальше к задним створкам грузовых дверей. Желание было единственное: вытащить его оттуда и разнести весь этот веселый хутор в щепки…

В рейд по «бермудскому треугольнику» выехали вечером, на медицинской «ниве» с красным крестом, с санитарными сумками, выставленными на видное место, и в белых халатах. Надежнее прикрытия, чем вызов к тяжелобольному, найти было трудно.

Автоматы со спаренными магазинами и разовые гранатометы положили в багажник, на заднее сиденье, чтобы легче при случае достать, прикрыли домотканым половичком, сверху поставили две пустых корзины.

О маршруте движения особенно не беспокоились, это был свободный поиск, наконец-то не связанный ни заданиями, ни нудными инструкциями. Ромул отлично знала все местные дороги и мало-мальски проезжие лесовозные волоки. Важно было раздразнить атмосферу «треугольника», возбудить ее, привести все тайные и явные силы к дисбалансу и заставить делать глупости, совершать необдуманные действия. Четкой закономерности поступков требовалось противопоставить отсутствие всякой логики, искушенному разуму — наивный примитивизм, холодному расчету — эмоциональный взрыв.

Но для всего этого необходимо было найти врага, вынудить его, чтобы себя обнаружил и, независимо от того, кто он — пришелец, житель параллельного мира или просто иностранная разведка, — сдаться ему в плен и действовать изнутри, точить, грызть, разлагать его сердцевину.

Они ничуть не сомневались в успехе операции, утешая себя тем, что победителей, в конце концов, не судят, а сидеть и сатанеть от безделья, когда над «треугольником» гремит незримая «Гроза», уже нет сил.

К полуночи они уже были на середине пути между Верхними Сволочами и Одинозером, можно сказать, в самом центре Карельского феномена. Проехав километров пятьдесят, не встретили ни одной живой души, и лишь когда проскочили брод через горную речку, увидели на берегу неяркий, затухающий костер, высвечивающий оранжевый бок резиновой лодки, вытащенной на сушу. Без остановки проскочили мимо, и когда удалились на приличное расстояние, Ромул остановила машину.

— Пойдем познакомимся?

— Да это туристы, — отмахнулась Татьяна.

— Туристы в это время спят, — со знанием дела сказала Ромул. — Потому что за день устают, как собаки.