— Блаватская использовала алмазы, чтобы усилить свои медиумические способности, — пропищал Суинберн. — Ричард тоже использовал их, чтобы усилить способности графини Сабины.

— И что с того? — Пальмерстон бессмысленно посмотрел на поэта-коротышку.

— Я просто предполагаю, что, собрав все три алмаза вместе, мы сможем победить. Например, соберем одаренных медиумов и увеличим их силу с помощью этих камней. Мы сумеем внедриться в сознание наших противников, разгадаем их планы и начнем против них магическую войну — при этом сами они даже не поймут, что война вообще началась.

У Пальмерстона открылся рот.

— Говорил я вам, что его стоит послушать! — заметил Бёртон.

Премьер-министр часто замигал, выдохнул сквозь зубы и вытащил из кармана табакерку. Исполнив свой обычный ритуал и, как всегда, оглушительно чихнув, Пальмерстон уставился на поэта здоровым глазом; другой, искусственный, сводя с толку, глядел вверх.

— Мистер Суинберн, вы проклятый Богом чертов гений! — Потом он посмотрел на Бёртона: — Африканский камень?

— Добыть его будет очень непросто, — задумчиво сказал исследователь. — Сама по себе Африка далеко не сахар, но, как мы знаем, именно в той области, где, вне всякого сомнения, находится алмаз, не может летать ничего. Это заставляет меня предположить, что там действует некая сила, которая влияет на машины примерно тем же способом, каким Распутин портил револьверы.

— То есть кто-то стережет Глаз?

— Кто-то. Или что-то. Но есть еще одна трудность.

— Какая же?

— Скорее всего, именно сейчас лейтенант Джон Спик готовит прусскую экспедицию в эту область Африки.

Сдвинув цилиндр набекрень и помахивая тростью, сэр Ричард Фрэнсис Бёртон шел по Глостер-плейс. Мимо, выбрасывая струю пара, пронесся фольксваген. Маленький мальчик на заднем сиденье озорно взглянул на Бёртона и показал ему язык. Королевский агент в ответ зарычал, сделал страшные глаза, надул щеки и продудел: тру-ту-ту. Малыш радостно засмеялся и махнул ручкой. Лошадь шарахнулась от паронасекомого и перевернула овощной ларек: картошка с луком посыпались на мостовую и запрыгали по булыжникам. Крики и ругательства понеслись вслед гигантскому жуку, который завернул за угол и скрылся из виду.

— Эй, красавчик, — промурлыкала из дверного проема проститутка, — не хочешь ли немного перепихнуться?

Бёртон подмигнул ей, бросил двухпенсовик, но не остановился. Паролошадь, ехавшая впереди, внезапно взревела, свернула вправо и врезалась в стену таверны. Пожилой мужчина, сидевший за мотором, выскочил из кэба и закричал:

— Черт побери, приятель! Да ты меня в могилу загонишь!

— Чертова задняя ось, босс! — объяснил кэбмен. — Третий раз за эту неделю!

Бёртон повернул на Монтегю-плейс.

— Эй, кэп! Ну как, крутитесь?

— И весьма неплохо! Спасибо, мистер Граб. Как ваш бизнес?

— Ужасно!

— Скоро созреют каштаны, и, я уверен, дела пойдут лучше.

— Хрен его знает, кэп. Может, и так. Видели его милость?

— Премьер-министра? Да, меня позвали.

— Ну, надеюсь, вы сказали ему, что простой народ почти дохнет от голода?

— Я всегда упоминаю об этом, мистер Граб.

— А он даже яйца не почешет! Чертовы политики!

— Другая порода, — заметил Бёртон.

— В этом вся суть, кэп! — Они помолчали, пока над ними с шумом пролетал винтокорабль.