— Ха-ха-ха! Да вы, если можно так выразиться, пока находитесь только в их преддверии. Вот моя книга: «Безпечные в дороге» — цена от 3 долларов 50 центов до 5 долларов, смотря по переплету. А теперь слушайте. Глядите мне прямо в глаза. За последние четыре с половиною месяца мы продали 95,000 экземпляров этой книги — не говоря уже о ранее проданных 95,000! Сообразите-ка! За каждый экземпляр средним числом четыре доллара. А это, милый мой, составит приблизительно четыреста тысяч долларов, из которых я лично получаю половину!

— Боже праведный! Я непременно запишу и это. Четырнадцать-семь-пятьдесят-восемь-двести. Итого — ну, ей Богу, общий итог, пока что, составляет от двух сот тринадцати до четырнадцати тысяч долларов. Может-ли это быть?

— Может-ли быть! Если тут и есть ошибка, то она случилась разве оттого, что я оценил свой доход слишком низко. Двести четырнадцать тысяч долларов чистоганом — таков мой доход этого года, если только я умею считать.

Тут господин встал и начал раскланиваться. Меня охватило крайне неприятное чувство: чего добраго, я напрасно пустился в откровенность, не говоря уже о том, что, польщенный удивленными возгласами незнакомца, показал свои доходы значительно выше действительности. Однако, нет; в последнюю минуту господин вручил мне большой конверт и сказал, что в нем находятся все необходимые для его дела материалы, что я все найду там; что он счастлив иметь меня своим клиентом; что он вправе гордиться, имея клиентом человека с такими огромными доходами; что он знал о существовании в городе многих богатых людей, но когда ему приходилось вступать с ними в деловыя сношения, то каждый раз убеждался, что у них еле хватало на прожитье; что уже давно, очень давно ему не приходилось лицом к лицу сталкиваться с действительно богатым человеком, говорить с ним и прикасаться к нему собственными руками; что он едва может удержаться, чтобы не обнять меня, и что он положительно сочтет за большую милость, если я все-таки позволю ему обнять себя.

Это мне так исключительно понравилось, что я не сделал ни малейшей попытки устоять и позволил этому простодушному незнакомцу заключить себя в обятия и пролить на мой затылок несколько успокоительных слез. Затем он убрался восвояси. Как только он вышел, я раскрыл его деловые «материалы». В течение четырех минут я их изучал самым внимательным образом, а затем позвал кухарку и сказал:

— Держите меня, я падаю в обморок! Пускай Марья займется пока блинчиками. — Придя понемногу в себя, я послал на коньячный завод, бывший на углу улицы, и нанял там некоего художника, который должен был за недельную плату не спать по ночам и проклинать незнакомца, а днем давать мне при случае пинок, если бы я начал забываться.

Ах, что это был за негодяй! Его деловые материалы были ничто иное, как податной листок, а в нем целый ряд нахальных вопросов, занимавших большую часть четырех убористых печатных страниц, о моих личных делах, — вопросов, говоря, между прочим, составленных с таким удивительным остроумием, что старейший человек мира не мог бы понять, куда большинство из них метит, — вопросов, разсчитанных в конце-концов на то, чтобы заставить попавшагося указать в четыре раза больше действительных своих доходов, если только он не пожелает дать ложную клятву. Я стал подыскивать выход из этого положения, но его не было. Вопрос № 1 захватывал меня так великодушно и полно, как разстилающийся над муравьиной кучей зонтик:

— Каковы были за истекший год ваши доходы с торговли, предприятия или службы?

Этот вопрос поддерживался тринадцатью другими столь же любопытнаго характера, из котораго самый скромный требовал указаний, не виновен-ли я в краже со взломом или грабеже на большой дороге, или не приобрел-ли я какой либо собственности путем поджога и убийства, или из другого какого-либо тайнаго источника, который бы не был поименован в рубрике доходов вопроса № 1.