Марк Твен. Таинственное посещение
Как я только «прикрепился к земле», первый знак оказаннаго мне внимания выразился в том, что меня посетил какой-то господин, который отрекомендовался оценщиком, присовокупив, что он имеет дела с отделением внутренних государственных доходов. Я сказал, что до этого времени ничего не слышал о такой отрасли занятий, но что, тем не менее, очень рад его видеть, и не угодно-ли ему присесть. Он сел. Я собственно не знал, о чем мне надлежит с ним разговаривать, но чувствовал, что люди, достигшие высокаго положения домохозяина, обязаны быть разговорчивыми, непринужденными и добродушными. Не находя другой темы для беседы, я спросил его, намерен-ли он заняться своим делом где-нибудь по соседству от нас. Он ответил утвердительно. Мне не хотелось показаться несведущим, но я разсчитывал, что он все-таки сообщит мне, чем же собственно он думает торговать. Я осмелился спросить, как идут его дела, и он ответил: «Ничего, ничего». Тогда я сказал, что мы при случае поговорим еще об этом, а пока, если его торговля мне понравится, то он может разсчитывать на меня, как на своего покупателя. Он ответил, что, по его мнению, мне настолько понравится его дело, что я предпочту его всем другим и что до сих пор никто, кто хот раз вступал с ним в деловыя сношения, не уходил от него, чтобы искать другого представителя того же дела. Это несколько припахивало самомнением, но, если исключить то естественное выражение хвастливостью, которое нам всем свойственно в подобных положениях, то в общем этот господин имел вид порядочнаго человека. Я не знаю, как в сущности случилось, что вначале мы долгое время путались в каких-то обоюдных недоразумениях — я имею в виду наш разговор — а потом дело само собой наладилось и урегулировалось точно часы. Мы болтали, болтали и болтали — по крайней мере, я. И мы смеялись, смеялись и смеялись, — по крайней мере, он. Но в отчете всего этого времени я сохранял полное присутствие духа, — всю свою врожденную хитрость, и как говорят инженеры, «полным ходом» направился на него. Я решился, несмотря на его иносказательные ответы, выпытать все, что возможно, о его деле — и при том, прежде чем он успеет заметить это мое намерение. Я думал поймать его в ловушку, искусно и далеко запрятанную от него; я хотел разсказать ему все о моих собственных делах так, чтобы, расчувствовавшись, в предательском взрыве доверия, он, забывшись, выложил бы мне все касающееся его дела, не догадываясь, что у меня на уме. Дружище, думал я, ты еще не знаешь, с какою старою лисою имеешь дело. Я сказал: — Готов держать пари, что вы ни за что не угадаете, сколько я за эту зиму и за прошлую весну заработал своими лекциями! — Нет, не думаю, чтобы я мог угадать это, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Однако, позвольте, позвольте… Может быть, этак приблизительно тысячи две долларов? Впрочем, нет, — нет, милостивый государь, я знаю, что вы не могли столько заработать. Скажите: вероятно около, тысячи семисот? — Ха-ха! Я знал, что вам не удастся угадать. Доход с моих чтений в последнюю весну и нынешней зимой равнялся четырнадцати тысячам семисот пятидесяти долларам, — что вы на это скажете? — Ого! это поразительно! очень, очень поразительно! Я отмечу у себя это. И вы говорите, что это было еще не все? — Все? Сохрани Бог! Туг нет еще, например, моего дохода от «Буффальской экстренной почты» за четыре месяца, в количестве примерно… примерно… ну-с, что бы вы сказали, если бы я пока оценил его хоть в восемь тысяч долларов? — Что бы я сказал! Я бы сказал, что и сам бы желал плавать в таком море богатства! Восемь тысяч! Нужно у себя это отметить. Гм, милостивый государь… и не смотря на все это, мне кажется, что у вас были и еще другие доходы. |
