— Ага! Попалась! Будешь сухари в печке сушить! — деланным басом говорит «цыганенок» в то время, как ее подруга беззвучно смеется, оставаясь в стороне.

— Ах! — скорее изумленная, нежели испуганная, роняет со смехом Ника.

— Берегись, о, несчастная! Горе тебе! Ты заслуживаешь жесточайшей кары! — басит над ней смуглянка.

— Ха-ха-ха! Угадала! Угадала! Это Алеко! Алеко! — разражается громким хохотом Ника и бьет в ладоши.

Смуглые руки вмиг выпускают ее глаза.

Алеко и есть. Земфира и Алеко. Двое героев пушкинской поэмы «Цыганы»: Мари Веселовская, с глазами и лицом цыганки, и Шура Чернова — два попугайчика из породы «inseparables» (неразлучников), дружат с младших классов и не расстаются ни на минуту. Хотя Алеко, герой «Цыган» Пушкина, и не цыган вовсе, а русский, попавший в табор, но тем не менее Шуру Чернову, похожую на цыганенка-мальчика, прозвали этим именем, а Мари Веселовскую — Земфирой. Они вместе готовят уроки, вдвоем гуляют в часы рекреаций, вместе читают книги. Их парты рядом. Они соседки и по столовой, и по классу, и по дортуару. Они обе ревнивы, как истинные дети юга. И ни та, ни другая не смеет дружить с остальными подругами по классу.

Сейчас обе они явились в «клуб», чтобы прочесть новую интересную книгу.

— Ага, цыгане, вот они чем занимаются. Как вам удалось вырваться из класса? — улыбаясь, роняет Ника.

Жар печки обжег щеки Нике; ее карие плутоватые глазки заискрились.

— А вот… — начала своим низким грудным голосом Земфира и оборвала в тот же миг.

Неожиданно шумом, смехом и суетою наполнился «клуб». Ворвались пять новых проказниц: неуклюжая, необыкновенно крупная Шарадзе, за нею высокая Невеста Надсона, гибкая Хризантема, Донна Севилья и подруга Муси Сокольской — Золотая Рыбка, или Лида Тольская, маленькая шатенка с прозрачными серыми глазами.

Если у Муси Сокольской слабость — хризантемы, то у Лиды Тольской совсем иная слабость: она обожает рыб. Как дома, так и здесь, в институте, в ночном шкапчике в дортуаре у нее имеется крошечный аквариум, который она получила от своего брата в день рождения. С аквариумом большая возня: надо менять каждый день воду, чистить его, кормить четырех золотых рыбок и двух тритонов, имеющихся в нем. Надо скрывать существование аквариума от Скифки и от другой, французской, классной дамы, от инспектрисы и прочего начальства. Делу содержания аквариума Лида Тольская отдается с восторгом. Золотые рыбки и тритоны — это ее сокровище, ее богатство. И сама она похожа на рыбку с ее холодными глазами, спокойными движениями и стеклянным голоском. Золотою Рыбкой и прозвали ее подруги.

— Сухари! Сухари! Душки сухари! Прелесть сухари! — запела армянка, подскакивая к печи и выхватывая оттуда горячий, как огонь, обгорелый чуть не до степени угля кусочек хлеба, и тут же отдернула руку.

— Ай, жжется! — взвизгнула она и закружилась по комнате, дуя себе на пальцы.

— Как вы удрали от Скифки? Вот молодцы! — воскликнула Ника.

— Меня затошнило, как и тебя, — смеясь, говорит Донна Севилья, им (она мотнула головою на Хризантему и Золотую Рыбку), как водится, захотелось пить; у нашей Шарадзе спустился чулок, потому что лопнула подвязка, — как видишь, причины уважительные, не правда ли?

— А Невеста Надсона как?

— А Невесту Надсона увлек призрак жениха, — засмеялась Шарадзе, и она, проходя мимо Скифки, стала невидимой, как призрак или мечта.

— Глупые шутки, — презрительно произнесла белокурая Наташа и задумчиво продекламировала вполголоса:

— А разве у тебя есть ум? А я и не знала, — невинно роняет подоспевшая Тамара Тер-Дуярова.