|
6.30 утра. Филу понадобится, по крайней мере, час, чтобы добраться до Большого Майами. Если все пойдет хорошо, Фил сможет вернуться в Парадиз-Сити примерно часа через три. Итак, он ничего не узнает от Фила до половины десятого или даже до десяти. Эдрис допил виски, зевнул и загасил сигарету. Ему очень хотелось спать, но он знал, что если уснет, то многое пропустит. А ему хотелось понаблюдать за прибытием полицейских в дом напротив. Тикки поднялся с кресла и, подойдя к миниатюрному бару, сделал себе еще порцию виски с содовой. Эдрис был уже пьян, но алкоголь практически не влиял на его умственные способности. Сегодня ночью он чувствовал себя совершенно разбитым от усталости и пил медленно, маленькими глотками. Тикки приканчивал вторую порцию, когда услышал внизу визг тормозов. Он удержал себя от того, чтобы подойти к окну и глянуть вниз. Копы не должны заметить, что он наблюдает за ними. Эдрис отнес бокал на кухню и, вымыв, поставил на полку. Затем вышел в холл и остановился возле входной двери, прислушиваясь. * * * Бейглер взял ключ от квартиры умершей женщины у привратника, который равнодушно пожал плечами, когда полицейский сообщил ему о смерти постоялицы. На вопросы Бейглера привратник ответил, что практически не знал покойную, разве только то, что ее фамилия Марш и что она всегда аккуратно платила за квартиру, не выходила из дома по утрам, а всегда во второй половине дня и возвращалась очень поздно. Она никогда не получала писем, и посетители у нее бывали очень редко. Хесс и Бейглер поднялись на лифте на верхний этаж. Открыли двухкомнатную квартиру и осмотрелись. Гостиная была обставлена прекрасной мебелью. В углу стоял большой телевизор. Главную деталь спальни составляла двухспальная кровать с ворохом одежды. На трюмо стояли две фотографии в серебряных рамках: на одной из них – привлекательный темноволосый мужчина лет тридцати, на второй – девушка лет 16 – 17. Ее светлые волосы были коротко подстрижены; тонкие, изящные черты лица с маленьким носиком и большим чувственным ртом придавали всему облику привлекательность и шарм. Тщательный осмотр ящиков и шкафов практически ничего не дал; здесь была коллекция неоплаченных счетов, несколько писем, начинающихся стандартным обращением «Дорогой мамочке...» и заканчивающихся: «Любящая тебя всегда Норена». На всех письмах стоял один и тот же адрес: «Грэхем Го-Эд- колледж, Большой Майами». Хесс обнаружил несколько записок, по всей видимости, написанных умершей женщиной. Бейглер, прочитавший несколько писем от Норены, глянул на Хесса. – Это, должно быть, ее дочь, – сказал он, кивнув в сторону фотографии на трюмо. – Прелестный ребенок. Интересно, кто ее отец? – Может быть, сосед знает. Пойдем поговорим с ним. Думаю, он уже дома. Покинув квартиру, двое мужчин вышли на лестничную площадку, и Хесс позвонил в дверь квартиры Эдриса. После непродолжительного ожидания дверь распахнулась, и Эдрис с любопытством уставился на незваных гостей. – О! – произнес он, делая шаг назад. – Входите, джентльмены. Я как раз готовлю кофе. Не желаете ли по чашечке? – Не откажемся, – сказал Бейглер, и детективы вошли в гостиную. – Ты еще не в постели, Тикки? – поинтересовался Хесс. – Не могу спать без кофе. Секунду, – и Эдрис исчез. – Просто и со вкусом, – сказал Хесс, с интересом осматривая комнату. – Бог мой, он сам смастерил это чертово кресло! – А что делать? – Бейглер опустился в кресло для гостей. – Ты бы тоже так поступил, если бы был карликом. Хесс некоторое время смотрел на товарища, затем пожал плечами. |
