Рогов почувствовал, куда клонится разговор, и поспешил свернуть на шутку.

— Почему не остается? Если ты упадешь с лодки, ты оставишь горотделу несколько нераскрытых квартирных краж и даже один нераскрытый грабеж, если память мне не изменяет. Конечно, я не беру во внимание материалы по краже кур. — Он сморщил нос. — Твоя нелюбовь к домашней птице так велика, что ты, по-моему, не раскрыл ни одной. Так?

— Не совсем. Что же касается грабежей, то их два. Ты обязан знать!

— Да, да, верно: на Лесной и у пруда. Дела эти передадут другому оперативнику. Прочтет он и скажет: ну и дуб был покойный Алик Тамулис. Этого не допросил, с тем не побеседовал, не уточнил расстояния, протоколы осмотра мест происшествий, как правило, писал небрежно. Хорошо, скажет, что во время его похорон я хоть успел вырваться в парикмахерскую…

— Пожалуй, тонуть я не стану, — согласился Тамулис, — а как ты ни говори, оставить на земле дерево или дом все-таки лучше, чем два нераскрытых грабежа…

— Что говорить! — отозвался Рогов. — Тебе еще не поздно пойти в архитектурный… Или в высшее пожарное…

— Олег, не мучь его, — приказала Нина, — мальчик и так тоскует.

Жена Тамулиса с маленьким Витусом все еще жила у свекрови.

Их обогнала длинная, узкая моторная лодка. За рулем сидели — прямая, как палка, девушка в красной кофточке и толстенький коротко остриженный паренек в черной рубашке и черных очках. Рогов пытался развить «первую космическую» скорость, но их лодка не подходила для соревнований, и красная кофточка вскоре замелькала далеко впереди.

— Ну, как, Галя, нравится? — спросил Рогов.

— Нравится. — Она улыбнулась смущенно. — Только мотор очень шумит…

Галя все еще не чувствовала себя легко в их компании. Как будто вчера она узнала их впервые, ходила вместе с Ниной Роговой в избу, где скрывался обложенный со всех сторон убийца Вихарев. Да и с Германом было все как-то неясно. Вот уже год, как она встречалась с ним раза два-три в месяц в парке или у кино. Нравится ли она ему? Если бы знать… Вот и сейчас он ни разу не посмотрел в ее сторону и как будто даже тяготился ее присутствием. Нина сказала как-то, что была у него девушка, после института. Может, и сейчас о ней думает?

Часа через полтора они проплыли мимо небольшого мыса, где находился пионерский лагерь областного управления, и вошли в устье Парюги. Олег приподнял над водой мотор, чтобы его не стукнуло о дно, а Тамулис с носовой цепью в руках спрыгнул на землю.

Они бывали здесь уже не раз. На маленькой полянке даже заметен след их костра. Сидя под высокими соснами, они просматривали пустынную реку, как пираты. Мужчины натаскали веток, зажгли костер, умылись. Потом сели обедать.

— Нина, дарю, — сказал Олег, подавая жене большую еловую шишку, слегка поцарапавшую ему локоть.

— Спасибо. Лучше прибереги к моему дню рождения. Или приурочь к какому-нибудь торжественному дню.

— Самое интересное, друзья: Нина, как и большинство ее подруг, все праздники, исключая 23 февраля, считает своими личными и не прочь получить подарок!

— Будь правдив: только 7 ноября, 8 марта и 1 мая.

Олег любил справедливость:

— А на День авиации?

— На День авиации ты мне никогда ничего не дарил.

— Не дарил?!

— Дарил, дарил… Вспомнила: даже на День строителя! Они с Андреем, — Нина улыбнулась, — сделали женам подарки: Андрюша Мартынов унес из дома две книги, и Олег взял из шкафа две, поменялись и подарили нам с Ольгой.