Дело с задержанием Волчары было успешным, но рядовым делом отделения уголовного розыска, о котором могли поговорить дня три и забыть и которое никак не могло оказаться в поле зрения областной прокуратуры, а тем более обкома партии. Мало ли брали они с поличным на месте преступления грабителей и карманников?

Однако в субботу вечером после поимки Волчары к сменившемуся с дежурства Веретенникову домой зашел его старый друг прокурор следственного отдела Скуряков, и Веретенников, в общем-то не преследуя никаких конкретных целей, беседуя под девизом «Вот мы бывало! А нынешние — что?!», преподнес ему эту историю в таком свете, что Скуряков отказался от прогулки и весь вечер уточнял детали. Веретенников в этот вечер как рассказчик превзошел самого себя.

Из его рассказа получалось, что некий Джалилов, на котором, как говорят, негде уже ставить пробу, участник убийства Мартынова, чтобы отвлечь от себя подозрения в убийстве, решил «дать» крупное дело — заманил на кражу ставшего уже на путь исправления Варнавина и еще одного молодого человека — фамилию его Веретенников забыл — и сообщил об этом Баркову.

— Ты понимаешь: преступник Джалилов приходил в гости к работнику милиции! — Веретенников возмущенно подымал руки: сам он скорее бы умер, чем допустил, чтобы к нему в дом зашел кто-нибудь из ранее судимых. — И вот они вместе проводят такую комбинацию!

И во-первых, потому, что у Скурякова отношения с Ратановым были испорчены донельзя еще с январского совместного совещания, а во-вторых, потому, что Скурякову, готовившему справку к предстоявшему партийному активу, не хватало яркого «факта № 1», без которого оправка выглядела скучноватой, дело Волчары в короткий срок приняло такой оборот, которого никак не ожидал ни Веретенников, ни меньше всего готовый к этому Ратанов, ни сам Скуряков.

В воскресенье днем, когда Скуряков с комфортом расположился в кабинете областного прокурора, чтобы писать справку, из республиканской прокуратуры позвонил зональный прокурор. Прокуратура Республики всегда придавала большое значение вопросам соблюдения социалистической законности, и «зональный», естественно, поинтересовался предстоящим партактивом. Не задумываясь, Скуряков рассказал ему, как группа работников уголовного розыска во главе с начальником отделения спровоцировала некоего Варнавина на совершение кражи из магазина, чтобы задержать его с поличным.

Тяжелее этого преступления для работника милиции могли быть разве только арест заведомо невиновного человека или кража вещественных доказательств по делу.

Отведя душу, Скуряков снова засел за справку и добросовестно проработал в общей сложности часа четыре, шлифуя формулировки и продумывая композицию документа. Потом он ушел домой.

Вечером его внезапно вызвал областной прокурор, которому позвонили из Москвы на квартиру, требуя разъяснений. Пообещав в скором времени доложить обо всем подробно, прокурор послал машину за Скуряковым и, дав ему вначале «баню» за необдуманный разговор по телефону, потребовал фактов.

Потом он долго звонил Щербаковой, но ее дома не было, и он нашел ее лишь вечером. Щербакова сказала, что работники милиции действительно устроили засаду для задержания Варнавина с поличным. О взаимоотношениях Баркова с Джалиловым и причастности Джалилова к убийству Мартынова ей ничего известно не было.

— А что случилось, Дмитрий Степанович? — встревоженно спросила Щербакова, но в трубке уже слышались короткие гудки.

Несколько позднее, по просьбе взволнованного происходящим Скурякова, Веретенников сам позвонил прокурору. Они разговаривали долго, до тех пор, пока их не разъединила междугородная: Москва требовала разъяснений.

И тогда прокурор доложил, что информация Скурякова в общих чертах, очевидно, соответствует действительности и что завтра же лично во всем разберется.