— Этот Рис, а с ним и Хеселтайн — они смылись отсюда. Испугались тебя.

Может быть, я плохо разбираюсь в людях, но я не поверил этим словам ни на секунду. Стоило мне вспомнить тяжелое обветренное лицо Боба Хеселтайна и его холодный взгляд, как у меня мурашки забегали по коже. У Боба было много причин удрать отсюда, но чтобы он испугался меня — нет, в это я не мог поверить.

— Я знаю, что они смылись, — сказал незнакомец. Он огляделся по сторонам и придвинулся поближе. — Я знаю, что они смылись, и знаю куда.

— Неужели?

— Они спрятались в лачуге по ту сторону перевала Независимости. Засели там среди осин и дрожат вместе с ними. — Известно, что листья осин никогда не висят неподвижно, они колышутся на ветру, поэтому их прозвали — «дрожащие осины». — Однако место там хорошее, рядом вода, — добавил он. — Я думал, ты хочешь знать, где искать твоих дружков.

— Спасибо.

Войдя в комнату, я увидел, что Кона Джуди там нет. Не было его и в баре. Я просто сгорал от желания тут же броситься в погоню за Бобом и Рисом; ждать было невмоготу. Они сейчас на перевале… а вдруг они уедут? Когда еще я смогу отыскать их следы? Надо ехать, не теряя ни минуты.

Я быстро написал записку Кону, взял винтовку, седельные сумки и одеяло, торопливо спустился по лестнице и вышел из отеля.

Мой конь стоял в стойле, облегчив заднюю ногу. Когда я подошел к нему, он скосил на меня глаз и повел ушами. Кладя ему на спину седло и затягивая подпруги, я думал только о том, что Боб и Рис уехали отсюда и что, если я хочу получить назад свои деньги, то должен немедленно ехать за ними. У Кона Джуди свои дела, а у меня — свои. Я уже давно не ребенок, и няньки мне не нужны.

Проезжая через широкие двери конюшни, я наклонил голову, чтобы не задеть головой за косяк. Оказавшись на улице, я двинулся в ту сторону, откуда начиналась дорога в горы. Я обернулся лишь один раз и увидел, что на тротуаре стоит какой-то человек и смотрит мне вслед. Это был человек в короткой куртке из овечьей кожи, тот, что подсказал мне, где искать Хеселтайна.

Стал накрапывать дождик, и я натянул непромокаемый плащ. Через некоторое время дождь полил как из ведра, и дорога стала скользкой. Я поехал по кромке, там, где росла редкая трава. Я держал путь к перевалу, слушая, как стучат по моей шляпе и плечам дождевые капли.

Дождь, конечно, смоет все следы, но пока они еще были хорошо различимы. Лучше всех были видны следы одинокого всадника, направлявшегося в Лидвилл.

Проехав час с небольшим, я заметил, что последние лачуги поселков, окружавших Лидвилл, остались позади. На тропе были видны только отпечатки копыт одинокого всадника, которые вели в сторону, противоположную той, куда я ехал.

Я подумал, что скоро начнет темнеть — из-за дождя сумерки опустятся раньше. Повсюду стояли лужи, а с неба лил холодный косой дождь.

Я продолжал ехать, не останавливаясь. Один раз мой конь поскользнулся на мокрой траве, но сумел удержаться на ногах. Мы проехали уже довольно далеко, и наконец я увидел тоненькую струйку дыма, вившуюся, вне всякого сомнения, из трубы.

В этом месте тропа поворачивала в сторону хижины, из трубы которой поднимался дым. Неожиданно я почувствовал страшную усталость — ведь я добирался сюда несколько часов. Через час уже будет темно, а здесь, если мне повезет, я смогу поесть, накормить своего коня и отдохнуть.

Всадник, оставивший на тропе свои следы, тоже останавливался здесь. Более того, по следам я догадался, что он выехал именно отсюда. Несмотря на дождь, следы его коня были хорошо видны.

Это были следы незнакомца в куртке из овечьей кожи! Того самого, что сообщил мне, где я могу найти Хеселтайна. Он останавливался в этом доме.

Он приехал в Лидвилл, наверное, всего за несколько минут до того, как мы с ним встретились.