— А эти люди в Техасе — кто они тебе?

— Никто. — Однако я тут же поправился: — Нет, не так. Они кое-что сделали для меня, точнее, для отца, но это одно и то же. Они поверили ему. Ты поймешь когда-нибудь, Малыш, что это значит гораздо больше, чем угощать выпивкой кучу собутыльников и шлюх, чтобы показать, какой ты крутой.

— Может, ты и прав. Ладно, слушай сюда. У Боба Хеселтайна есть убежище под водопадом Свадебная Фата, возле Теллурида.

— Где это — Теллурид?

— Это новый лагерь. Некий Джон Фалон застолбил там несколько участков, и похоже, что там скоро будет оживленно.

Больше я из него ничего не вытянул, да и сказанное им было под большим вопросом. У него не было причин говорить мне правду, но и лгать было опасно. С другой стороны, кто-то же подсыпал ему мышьяк, да и об участи Дока Сайтса, возможно, он знал.

Еще пару дней я покрутился в Эуреке, бродя по городу и наводя справки. Хеселтайн и Руби Шоу действительно побывали здесь, но они уже уехали, направляясь на восток.

Я менял лошадей и мчался вперед. Славная была гонка! Пару раз я вроде бы их догонял, но каждый раз это оказывались другие люди.

Это была дикая и прекрасная земля, но на дорогах становилось людно. В первый же день я обогнал три грузовых каравана, трое всадников проехали мимо меня, не говоря уже о дилижансах в обе стороны. Такое впечатление, что по этой дороге скоро нельзя будет проехать и пяти миль, чтобы не встретить кого-нибудь. В Юте я продал лошадь Зейла, но я так привык и к своему скакуну с полосой на спине, и к пепельно-серому жеребцу, что не мог расстаться ни с одним из них.

В тот день было прохладно, и я надел короткую толстую шерстяную куртку. В ней я и въехал во двор почтовой станции. Близился вечер, и я уже присматривал место для лагеря. Эта станция лежала посреди голой равнины, с одним лишь тополем во дворе: просто каменный загон, каменный дом и тропинка до дверей.

Во дворе была поилка, и я подъехал к ней. Из дверей дома выглянул человек и вышел на крыльцо.

— Привет! Проездом или остановитесь?

— Возможно. У вас найдется чего-нибудь перекусить?

— А как же. У меня тут появилась новая кухарка, то есть если она решит остаться здесь. Я, собственно, чего и вышел. Она хочет купить лошадку. Так я бы был очень признателен, если бы вы ей не продали. А то, я гляжу, у вас одна лишняя.

— Мне они нужны обе.

Я привязал коней, причем, обдумав его слова, привязал покрепче. Если кому-то сильно хочется добыть лошадь, незачем его искушать.

Смотритель прошел в дом вперед меня и крикнул с порога:

— Руби, у нас к ужину гость!

Это была Руби Шоу.

Мы увидели друг друга одновременно, и ее лицо окаменело. Она начала ругаться, а уж ругаться она умела лучше, чем любой погонщик мулов. Я слушал с минуту, а потом сказал:

— Мистер, я не останусь ужинать, и вам бы не советовал есть ее готовку. Последний из ее клиентов сейчас умирает от отравления мышьяком.

— Будь ты проклят! — Она выплевывала в меня слова. — Иди ты к дьяволу! Ты превратил хорошего мужика в подлую свинью!

— Нет, — сказал я, — ты сама его испортила.

Я повернулся и пошел к лошадям, а смотритель побежал за мной следом.

— Что вы имели в виду? Вы ее знаете?

— Ее зовут Руби Шоу. Она должна была ехать вместе с одним человеком. Что с ним случилось?

— Он уехал, как только она заснула. По-моему, ему было плохо. Он стоял вот тут, где вы сейчас стоите, держась за живот, весь скрюченный от боли. Я спросил его, как быть с дамой, а он сказал: «Хоть с маслом ее ешь, хоть масло пахтай», — и исчез.